Следующим киевским князем стал Рюрик Ростиславич, но он должен был получить согласие Всеволода Большое Гнездо, которого и он, и его братья давно уже признали старшим над собой и почитали как отца. Большое Гнездо не был против Рюрика, так как сын Рюрика Ростислав женился на его любимой дочери Верхуславе, и поэтому он послал своих бояр утвердить нового князя. Вскоре эти отношения еще больше укрепились благодаря другим узам. Князь Владимирский нашел в Смоленске невесту для своего самого старшего сына Константина, который женился на дочери Мстислава – сына Романа Кроткого. Позднее этот князь стал киевским князем и пал в битве с монголами на реке Калке.

Так Рюрик и Давыд стали ближе к князю Владимирскому. Так как более старая ветвь рода Мономаха, произошедшая от Мстислава Великого, и младшая – от Юрия Долгорукого, были объединены, все потомки Мономаха жили теперь в дружбе и согласии.

Великий волынский князь Роман женился на дочери Рюрика. Другие волынские князья – наследники Ярослава Луцкого – не играли никакой роли в те времена. Роман, который никогда не испытывал большого уважения к Рюрику, перестал проявлять к нему интерес после того, как добрался до Киева. По представлениям Романа, старейший трон на Руси должен принадлежать самому сильному из ее князей, человеку, который будет править мудро, защищать русские земли и поддерживать порядок, чтобы ни один князь не обижал другого, не нападал и не грабил соседние волости. «Но мы видим, – сказал он, – совершенно обратное. Трон киевский захвачен неразумными правителями, которые не только не способны управлять другими и остановить междоусобицы среди родственников, но и не могут защитить свои собственные границы, поэтому они приводят в страну язычников-половцев и губят ее. За это следует винить Всеволода Большое Гнездо». Таково было мнение Романа о своем тесте.

Позднее из вражды этих двух людей возникли споры среди князей южных земель. Рюрик неоднократно терял киевский трон, в то время как Роман, не правя в Киеве, обрел такую славу среди князей, что они стали видеть в нем правителя южных земель. Тем временем и Рюрик, и Роман признавали верховенство Всеволода Большое Гнездо, который вмешивался в их ссоры, как он это делал вообще при всех ссорах князей, только в той степени, в какой они служили его собственным интересам; в других случаях он в них не вмешивался, за что многие его и винили. Он посадил княжить одних князей вопреки другим, тем самым ослабляя одного посредством другого и находя способы усилиться самому благодаря разногласиям между ними. В первый, 1195 г. год своего правления Рюрик почувствовал эту хитрую политику Большого Гнезда. Когда Рюрик взошел на киевский трон и получил поздравления от послов Большого Гнезда, он поблагодарил князя Владимирского многочисленными выражениями дружбы. Обрадованный тем, что он утвержден киевским князем, он пригласил в Киев своего брата Давыда. «Смотри, – написал он в письме, – ты и я теперь самые главные на Руси. Приезжай в Киев на совет. Мы обдумаем все и решим все вопросы».

После такого приглашения Давыд немедленно отправился из Смоленска вниз по Днепру. Рюрик встретил его в Вышгороде и пригласил его на пир. Он устроил большой праздник для Давыда и его детей. Они проводили время, веселясь и радуясь. В то время Ростислав – наследник киевского князя со своей княгиней Верхуславой устроили семейный праздник в Белгороде в честь Давыда и вручили ему прекрасные подарки. После этого Давыд пригласил киевского князя и его детей на обед. Затем он устроил пир для всех монахов и одарил многих бедняков и монастыри. В завершение он дал большой пир для черкесов. Все пили до отвала и получали богатые подарки на прощание. Тогда киевляне пожелали устроить обед в честь Давыда. Он принял их гостеприимство, и Киев сыграл роль хлебосольного хозяина. После этого Давыд не мог не устроить обед и не раздать подарки киевлянам, поэтому он пригласил их на пир, и на этом пиру «всем было много удовольствий».

Пока продолжались эти пиры, братья были очень заняты. Они решали дела всей семьи – делили все земли и волости между ее членами. Рюрик богато наградил своего зятя. Он отдал Роману Корец, Канев, Триполье, Корсунь и Богуслав – одним словом, лучшие города на реке Рось – и целовал ему крест на том, что никогда не отберет их.

Когда весть об этих празднествах дошла до города Владимира, никакой особой радости они не вызвали. То ли Всеволод Большое Гнездо был обижен на то, что ему не досталось никаких земель на юге, то ли он хотел вызвать ссору между Рюриком и Романом – неизвестно, но он послал в Киев своих представителей с таким сообщением: «Вы назвали меня самым старшим из потомков Мономаха, а теперь, мой брат и друг, ты отдал все земли своим младшим братьям, а мне не выделил никакой доли. Если мне не будет дана никакая часть, так тому и быть. Ты там в Киеве живешь обособленно; кому хочешь, тому и даешь земли, а вместе с ними и заботу о них – меня больше не надобно. Но посмотрим, как ты удержишь Киев без меня».

Смущенный таким поворотом дела, Рюрик был готов на любую сделку и пожелал, чтобы Всеволод выбрал себе земли из тех, что еще были в распоряжении Рюрика. Но князь Владимирский попросил именно те земли, которые Рюрик уже отдал Роману. Рюрик попытался уговорить Романа уступить города, пообещав взамен любые другие понравившиеся ему земли. Роман и слышать об этом не захотел и пригрозил войной. Во всем Киеве поднялись шумные протесты. Люди теперь склонялись в сторону Романа, осуждали Рюрика за его предложение и с гневом указывали на поведение Всеволода Большое Гнездо, говоря, что оно напоминает давние притязания Юрия Долгорукого и его борьбу с дедом Романа. Они потребовали, чтобы митрополит изучил все документы и договоры, хранившиеся в сокровищнице собора Святой Софии, подчеркнув, что предок Рюрика уступил Новгород Всеволоду, так и пусть он правит этим городом при условии, что оставит свои притязания на Киев. «Из сохранившихся договоров явствует, – сказали они, – что Всеволод отказался от Киева». Но чем больше они спорили, тем больше настаивал на своем владимирский князь и угрожающе извещал киевлян, что готов встретиться с ними и даже начать войну, если будет нужно.

В таком затруднительном положении Рюрик обратился за советом к митрополиту Никифору. «Мы поставлены здесь Богом, чтобы удерживать тебя от кровопролития, – ответил митрополит. – Так как я вижу, что ты не можешь его избежать, потому что ты считал, что отданные города принадлежат не старшим, а младшим в роду, я сниму с тебя клятву и возьму грех на свою душу. Я разрешаю тебе забрать назад города у младшего и отдать их старшему. Но послушай меня еще: вместо тех земель, что ты отберешь у Романа, дай ему равноценные». Рюрик внял этому совету, пообещал своему зятю полностью возместить все, что он уступит, и, очевидно, удовлетворил его требования. Во всяком случае, когда Роман уступал города на реке Рось, он послал такой смиренный ответ: «Не годится тебе ссориться с князем Владимирским из-за меня. Дай ему земли, которые он просит и из-за которых жалуется на меня, а вместо них ты дашь мне другие земли или возместишь их стоимость».

И Рюрик объявил Большому Гнезду, что отдает ему пять городов, о которых шла речь. Так с этим вопросом было покончено. Тем временем, к всеобщему удивлению, князь Владимирский продемонстрировал, что не ценит эти города, из-за которых был готов воевать. Главный из них он сразу же вернул Рюрику. Торческ он отдал своему зятю Ростиславу; другим он уделил мало внимания, послав управлять ими малозначительных людей. В этом Роман увидел пренебрежение. То ли он заподозрил, что у Рюрика есть какой-то план, то ли точно знал, что Рюрик ни при чем, но Роман окончательно утратил последнее уважение, которое до той поры проявлял понемногу к своему тестю. Он обвинил тестя в неспособности править Киевом и заключил против него союз с потомками Олега. Он открыто вел с ними переговоры о том, чтобы изгнать киевского князя, и посоветовал своей жене – дочери Рюрика уйти в монастырь.