Мы устроились, превратив один угол винного погреба в нашу«квартиру». Поставили стол и стулья, а на стол водрузили гавайскую лампу.Персидский ковер разостлали на полу, потом Лукас забрался на винную стойку (яужасно нервничала при этом) и развесил гирлянду. Все лампочки были белыми, нонекоторые, оказавшиеся между винными бутылками, отливали мягким золотом.Надувной матрас надувался сам и почти ничего не весил. Мы положили его накровать, и я с наслаждением постлала белоснежные простыни, отороченныекружевом, а сверху положила лоскутные одеяла. Стены погреба были выкрашены втемно-зеленый цвет, и, когда мы закончили обустраиваться, я решила, что во всейФиладельфии нет квартиры красивее, чем наша. И какая разница, что вдоль Стенрасположены бутылки?

Казалось, что наша жизнь наконец-то налаживается. Пока нампомогали друзья, но мы нашли работу, а значит, сумеем вернуть долги. Мы сбежалиот миссис Бетани и от Черного Креста. Единственный призрак или миролюбив, илипредпочитает держаться подальше от обсидиана. Мне просто не верилось, какхорошо все складывается.

Правда, пару раз мне взгрустнулось.

В первый раз это случилось, когда мы с Лукасом ели пиццу,которую Лукас принес из ближайшего ресторанчика в нескольких кварталах от нас.Гадая, как же мыть посуду в раковине в ванной, я думала о восхитительныхблюдах, которые готовила мама. Интересно, по какому рецепту она делала тотлимонадный пирог? Его не нужно выпекать в духовке, а в такой жаркий день онпришелся бы особенно кстати.

Тут я вспомнила, что не могу ее спросить. Потом задумалась,как же она умудрялась готовить столько вкусных вещей, — вампиры не чувствуютвкуса еды, точнее, не так, как его чувствуют люди, поэтому маме наверняка былонелегко.

«Я им скоро напишу, — пообещала я себе. — Или отдам письмоВику, когда он поедет в «Вечную ночь», а он скажет, что я отправила егооткуда-нибудь. Так они хотя бы будут знать, что у меня действительно все впорядке».

Во второй раз мне взгрустнулось вечером, когда мы перебиралидиски. Стены в погребе были голыми, и я подумала, что неплохо бы на нихчто-нибудь повесить, — ничего большого, конечно, потому что портить тут ничегонельзя, но, может быть, просто картинку?

Это напомнило мне про коллажи Ракель — безумную мешанинукрасок и образов, которые она так любила создавать. А теперь она ненавидит менятак сильно, что выдала людям, которые попытались меня убить.

Я должна была бы злиться на нее, но не могла — слишкомболела душа. Я знала, что эта рана никогда не затянется.

— Эй! — Лукас обеспокоенно нахмурился. — Из-за чего ты такрасстроилась?

— Из-за Ракель.

— Клянусь Богом, если только я когда-нибудь встречу ее...

— Ты ничего ей не сделаешь, — сказала я и закусила губу,чтобы не расплакаться. Пусть Ракель думает обо мне все, что хочет, — я еелюблю, и этого не изменить.

В общем, все казалось просто сказочным — до следующего дня.Это был наш первый рабочий день. Просто я никогда не работала, даже с детьми несидела. Мама с папой говорили, что дети замечают такие вещи, каких ни за что незаметят взрослые, и вампиры стараются проводить рядом с ними как можно меньшевремени.

А это значит, я даже представления не имела, что работа —это полный отстой.

— Столику восемь еще не принесли напитки! — орал Реджи, мойтак называемый начальник (всего-то на четыре года старше меня) в«Гамбургер-Родео».

Его глаза поблескивали так же гнусно, как у многих вампиров-вечноночевцев,но он не обладал их могуществом. У него была только ламинированная табличка нагруди с надписью «менеджер». — В чем дело, Бьянка?

— Уже несу!

Рутбир[7],кола... и что еще? Я вытащила блокнот из кармана передника. И передник, иблокнот уже заляпаны французской приправой. После часовой тренировки сегодняутром (этого времени явно недостаточно для подготовки) меня швырнули в голоднуютолпу. Я торопливо накидала льда в пластиковые стаканчики и подошла к автомату.«Быстрее, быстрее, быстрее».

Столик восемь получил свои напитки, но восторга по этомуповоду там не высказали. Они хотели знать, где их «бекон по-ковбойски». Яискренне надеялась, что это просто бургеры с беконом. Все в этом меню имелодурацкие ковбойские названия. На стенах висели постеры из старых вестернов, а вкачестве униформы меня заставили надеть полосатую рубашку и галстук-поло.

Я побежала обратно на кухню и прокричала:

— Мне нужен бекон по-ковбойски для восьмого!

— Извини, — сказал пожилой официант, выходивший из кухни сподносом, полным бургеров. — Кто не успел, тот опоздал.

— Но...

— Бьянка! — завопил Реджи. — На двенадцатом столике до сихпор нет столовых приборов. Столовых приборов! Их полагается выкладывать вместес меню, не забыла?

— Хорошо, хорошо.

Я бегала туда и сюда, туда и сюда, снова и снова. Ногиболели, я просто чувствовала, как в кожу въедается жир. Реджи продолжал на меняорать, клиенты сердились, потому что я приносила отвратительную едунедостаточно быстро. Все это походило на преисподнюю, если в преисподней подаюткартофель фри с сыром.

Ой, простите. «Сырный ковбой» — вот как ее полагаетсяназывать.

Когда лихорадка ланча начала спадать, я поспешила к стойке ссалатами, чтобы заняться «дополнительной работой». Это значит — вся остальнаяработа, которую мы обязаны выполнить вдобавок к обслуживанию столиков. Сегодняя должна была следить за тем, чтобы на стойке все время хватало салатов, искорчила гримасу, увидев, что почти все закончилось: соусы к салатам, гренки,помидоры и прочее. Потребуется не меньше десяти минут, чтобы пополнить запасы.

— Не очень хорошее начало, — пробормотал мне на ухо Реджи,как будто я нуждалась в таком «поощрении».

Не обращая на него внимания, я торопливо пошла на кухню,чтобы порезать помидоры.

Схватив первый помидор, я взяла нож и быстро принялась задело — слишком быстро.

— Ой! — вскрикнула я, порезав палец.

— Не капай кровью на пол,— сказала какая-то официантка,подвела меня к раковине и сунула мою руку под холодную воду.— Это нарушениесанитарных норм.

— Ничего у меня не получается, — пожаловалась я.

— Первый день у всех такой, — дружелюбно ответила она. — Авот поработаешь тут пару лет, как я, будешь все знать назубок.

Мысль о том, что придется провести два года в«Гамбургер-Родео», вызвала у меня головокружение.

Но тут до меня дошло, что голова кружится вовсе не от этого.Я чувствовала себя плохо. По-настоящему плохо.

— Кажется, я сейчас упаду в обморок.