тянуть не спешили.

— Сейчас я помогу тебе посмотреть вправо, — мерзко захихикала некрупная, по сравнению с сёстрами, пятнистая летучая мышь, — и ты увидишь, кто к нам пожаловал.

Нельяфинвэ был уверен, что ничего увидеть не сможет: как только тварь Моргота потревожит искалеченые позвонки, боль лишит и зрения, и слуха…

Зажмурившись и стиснув зубы, сын Феанаро задержал дыхание.

— Вот будет потеха! — засмеялась менее пискляво крупная серая мышь, повисая на скале вниз головой рядом с пленным Нолдо. — Я не сразу поняла, зачем Владыка приказал нам как следует накормить нашу деточку.

— Много больше, чем обычно! — взвизгнула от восторга откуда-то сверху ещё одна монстрица.

— И пусть король встретит своих подданных с особым шиком!

Мыши нарочно пока не дёргали Нельяфинвэ за волосы, чтобы он расслышал слова и понял, о чём разговор. Когтистые лапы очень осторожно повернули голову пленного эльфа, и в чёрной волокнистой пелене, закручивающейся вихрями, сын Феанаро различил вдалеке очертания войска.

И синие с серебром знамёна Второго Дома Нолдор.

***

— И что они нам сделают? — искренне насмехался, стоя на смотровой площадке западной части Тангородрима, орочий командир, крутя в руках длинный нож с двумя лезвиями. — Эти идиотины не видят, что здесь крепость. Им гора мерещится! Лестниц у них нет. Чего они припёрлись? Будут у ворот ждать, что их в гости позовут и спать уложат?

Дозорные загоготали, каждый подумав о своём.

— У нас приказ, — рявкнул, делая важный вид, коренастый вояка, жуя корень «тошниловки», от которого бывали занятные галлюцинации, — забыли? Не нападать первыми! Членососка знает, почему! Я бы их всех поимел в каждую щель по два раза! А должен пялиться с этой обделанной стены, как эти обделанные тупицы ломятся в наши ворота!

— Да пусть ломятся, — равнодушно отмахнулся одноглазый орк, плюя себе под ноги и художественно растирая, — ворота всё равно у центральных. Они пусть и думают, в какую дыру иметь этих поиметых. А мы посмотрим и передёрнем.

— Может, бабу притащим? — предложил жующий.

— Сдурел?! — завопил командир. — Бабу в караул!

— А чё тут ещё делать?

Вопрос поставил в тупик всех дозорных. Действительно, что тут ещё делать?

Командир осмотрелся. Прислушался.

— Тащи, — вполголоса произнёс орк. — Двух. Только так, чтоб ни-и-икто-о-о…

Вояка закивал и с радостью побежал исполнять приказ.

***

Озарённый волшебным сиянием зал, своды которого состояли из подвижных зеркал, казался полностью иллюзорным, кружил голову, дезориентировал, заставлял ощутить свою абсолютную беспомощность в руках Владыки Северных земель.

«Моё войско слишком малочисленно, — размышлял Мелькор, любуясь холодным угасающим блеском Сильмариля, напоминавшего отражающийся в воде свет Телпериона, перемешанный с искрами, кварцевой крошкой из часов и льдом горных вершин. — Победить можно и с таким, но бойцам нужен полководец. Балроги пугают орков слишком сильно, их презрение переходит разумные границы… хм… Эльфы, похоже, решили нападать в два захода: сначала Нольо со своими подхалимами, потом подтянется Муж-Дева и её восторженные поклонники, сражающиеся за возможность быть униженными и отвергнутыми прелестной девой вперёд всех. Можно было бы принять бой, но это снова будет стоить мне армии. Нет, лучше преумножить силы. И гонцы на юг уже отправлены».

Запертые в чёрной короне живые звёзды о чём-то переговаривались между собой, и Айну отвлёкся от размышлений, однако, как ни пытался, не смог понять их речи. Это несказанно злило, но Сильмарили синхронно пульсировали, вспыхивая зловеще ярко, напоминая: тронешь — горько пожалеешь!

Мелькор усмехнулся. Да, Камни знают свою силу. Но и Айнур знают. И используют. Тогда, когда приходит время. А сейчас можно просто понаблюдать за бессилием слишком самоуверенного врага с помощью Палантири.

Я не чудовище, брат!

Сон был очень ярким и невыразимо странным.

«Я не чудовище, слышишь?! — кричал слишком хорошо знакомый голос, чтобы его спутать с любым другим. — Не чудовище! Не чудовище!»

Заснув под звуки собственной арфы и ласковые поглаживания по волосам лёгкой руки Дис, Макалаурэ вдруг понял, что брат пренебрёг всеми мерами предосторожности, решив воспользоваться осанвэ, а, значит, он по-настоящему в отчаянии.

— Туркафинвэ, третий из сыновей Феанаро Куруфинвэ, — почему-то именно так официально обратился к Тьелко менестрель, — если тебе есть, что сказать, говори. Кратко.

Воцарилось молчание. Осталась только картинка, которую Макалаурэ не хотел бы видеть никогда, ни наяву, ни во сне.

Среди гибнущих от жгучего света Анар деревьев и кустов сияли чистейшим белым золотом волосы Феаноринга, стоящего в одиночестве около могучего ствола ясеня, толстые ветви которого росли параллельно земле. По ним очень удобно забираться высоко в крону, чтобы посидеть и помечтать. Но Тьелко собирался делать совсем другое.

— Иди, погуляй, Хуан, — с отрешённой настойчивостью, нетерпеливо бросил Нолдо. — Иди. Ну же!

Пёс не двигался с места, стоя в нескольких шагах от хозяина, настороженно подняв уши. Посмотрев в полные тревоги глаза собаки, беловолосый Феаноринг с теплотой улыбнулся:

— Хуан, ты ведь тоже скучаешь по Оромэ? Тоже чувствуешь пустоту, которую теперь не заполнить? Одному быть невыносимо, а с кем-то — тяжело, ведь… Это не дарящий ощущение счастья и целостности Вала. Это… Всего лишь… Эльфы…

Сказав это, Туркафинвэ пожал плечами. Отведя взгляд от пса, Нолдо, с горечью морщась, прошипел:

— Я приказываю тебе уйти охотиться! Мне нужен… нужна… Дичь, Хуан. Любая! Съедобная. Искать!

На этот раз пёс подчинился.

Проводив взглядом верного друга, Феаноринг посмотрел на ветку дерева над головой. В обрамлённых пушистыми белыми ресницами небесно-голубых глазах разгоралась ненависть, и Макалаурэ, зная, что не сможет помочь брату, даже если захочет, попытался что-то сказать…

«Именем Создателя Эру Илуватара, — неожиданно прозвучали слова, — приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь вечно преследовать огнём и мечом…»

— Замолчи, брат! — крикнул Туркафинвэ и, высоко подпрыгнув, схватился правой рукой за ветку, повиснув на ней. — Я не чудовище! Слышишь, Кано?!

— Считай, что нет. Не слышу. Что ты мне хочешь доказать? Зачем?

— Я не знаю…

Потянулось время. Уже с трудом удерживая себя на весу, то и дело не сдерживая стон и дрожь, Тьелко всё равно продолжал это странное показательное выступление, в искренность которого, как ни хотел, Макалаурэ поверить не мог.

— Тьелко, хватит.