Менестрель не стал ничего объяснять или доказывать брату. Пусть делает, что хочет, главное, как можно дальше отсюда.

Выбежавший из леса Хуан почему-то вдруг посмотрел в глаза Макалаурэ и сказал очень знакомым голосом:

— Кано, как я счастлив встретить тебя в мире живых!

— Финьо?

С трудом вырвавшись из пут сна, Феаноринг открыл глаза.

— Финьо… Это правда ты?

Финдекано не ответил. Он просто дождался, когда Макалаурэ поднимется на ноги и крепко обнял брата, лишив возможности дышать.

— Кано… Это правда я.

Сын Нолофинвэ отстранился, и в слиянии света пламени костров и ночного небесного цветка Макалаурэ смог рассмотреть брата. Прошедшие годы сильно изменили Финьо, оставив на всегда чуть грустном задумчивом лице глубокую печать. В сияющих глазах Нолдо теперь отражались разбросанные по городу, лесу и дорогам мертвецы, пламя, ледяные пустоши и братские могилы, чужие слёзы, не нашедшие сочувствия в сердце Финдекано, и затаённое, загнанное в самую глубокую темницу души пережитое предательство. И не одно. Сын Нолофинвэ решил, что если сам не проявлял сострадания, то не имеет права требовать его для себя.

Но больно всё равно.

— Снова, как в детстве, носишь косы? — сам не зная, зачем, спросил Макалаурэ и усмехнулся, понимая, насколько глупый вопрос задал.

Финдекано не ответил. Эльф сдержанно приветствовал кивком головы и взмахом руки собратьев Феаноринга и испытующе смотрел на менестреля.

Сын погибшего владыки и наместник сгинувшего короля хотел разрядить обстановку вопросом, хочет ли Финьо снова брать уроки музыки, ведь в последний раз, когда старший наследник Нолофинвэ приходил с косами, прозвучала именно эта просьба. А после просьбы был рассказ о кошмарном сне. Про Нельо…

Всё повторяется?

Финдекано смотрел. И ждал. Макалаурэ молчал. И единственные слова, которые крутились в голове: «Мы не чудовища, брат. Не чудовища. Мы просто трýсы».

О будущей победе

Линдиэль смотрела из окна на волны, и ей казалось, вот-вот что-то произойдёт. Плохое… Всплывёт утопленник? Приплывут на кораблях враги?

Нет! Нет-нет-нет! Ни в коем случае не говорить об этом папе! Он ведь ЗНАЕТ, что Вала Улмо никогда не позволит злым существам выйти в море! А кто в этом сомневается… Лучше не думать о реакции папы.

Из-за двери донеслись громкие голоса, и Линдиэль замерла, прислушиваясь.

— Новэ, — говорила мама, — почему ты так уверен, что беспокоиться не о чем? Письмо от Галенлиндэ меня взволновало, а вести с плотины тревожны вдвойне!

Юная эльфийка, не задумываясь, перевела взгляд на зеркало: полюбоваться своей красотой особенно приятно, когда мир вокруг начинает казаться угрожающим.

— Моя любимая Песня Волн, — прозвучали слова отца, — Пена-на-Гребнях, тебе не о чем печалиться. С благословения Владыки Улмо мы выстроили в потрясающе краткие сроки надёжнейшие плотины, и нам теперь не страшны наводнения.

— Но письмо…

Ответа не последовало, и это несказанно встревожило Линдиэль. Не спасло даже самолюбование. И пусть из зеркала смотрела самая красивая дева семьи лорда Кирдана, прекрасное лицо всё больше портили наворачивающиеся на глаза слёзы.

Выбежав из комнаты и лишь в коридоре вспомнив, что надо было надеть что-то, кроме того, в чём спала, Линдиэль подумала, что правила этикета ерунда по сравнению с чем-то, заставившим замолчать всегда знающего на всё ответы папу.

Оказалось, разговаривали родители не вдвоём: рядом с отцом был его друг и верный помощник, двое его сыновей, внук, а также какой-то черноволосый эльф с дивно сияющими глазами. Мама Линдиэль покраснела, увидев дочь, но эльфийка решила не сдаваться.

— Что-то не так? — свысока взглянула на смутившихся мужчин и начинающего злиться отца юная дева. — Дела моего народа важнее нарядов! Или я не права?

— Похоже, правда замуж за короля собирается, — разочаровался внук друга Кирдана.

— Я не уйду отсюда, пока не узнаю правду! — начала напирать Линдиэль. — Что за вести с севера? Что с моей сестрой?

Новэ задумался, чуть скривился.

— Дочь моя, — серьёзно, без осуждения сказал Корабел, — как только ты оденешься подобающе будущей королеве, я приглашу тебя для разговора о делах. Пока же скажу лишь, что с севера пришли ещё посланники Валар. Это был целый народ. Не армия. И, как только стало известно об их появлении, лорд Амрас уехал на юг. А город Феанарион лежит в руинах.

Линдиэль ничуть не испугалась. Ей стало безумно интересно.

— Одевайся, дочь, — напомнил Новэ. — Поговорим более предметно. Например, о том, что должны доложить Владыке Тинголу.

***

Первый за долгое время солнечный день, да ещё и без ветра, радовал уже забывших о тепле смотрителей плотины, и эльфы любовались солнечными бликами на спокойной, покрытой лёгкой рябью, воде. Игра неласкового, слепящего золотого света на синих волнах казалась прекрасной и гипнотизирующей, но ровно до того момента, пока на берегу не появилась дивной красоты дева в сопровождении двух каких-то незаметных мужчин и совсем поблекших на фоне по-королевски одетой эльфийки женщин. Нолдор были вооружены луками и, скорее всего, не только ими, но другое оружие не демонстрировали.

Сияющая роскошной накидкой черноволосая эльфийка помахала смотрителям плотины рукой в знак приветствия и ступила на мост. Наблюдая за красавицей, Синдар напрочь забыли обо всём.

— Я — принцесса Ириссэ, — представилась дочь Нолофинвэ. — И пока мой владыка-отец отправился в бой, чтобы сразить врага свободных эльфов Арды, мне захотелось лучше узнать тех, с кем я буду жить под одним небом. Пока мой менестрель будет славить короля Нолофинвэ, воспевать его подвиги, а летописец расскажет о героическом преодолении тягот пути через Хэлкараксэ, я желаю погулять здесь и выслушать истории о том, как вам жилось до того, как мой отец искоренил зло в Средиземье.

Ученик Квеннара нахмурился, и принцесса прищурилась.

«Да, — говорил её взгляд, — король только ушёл в поход, и рано говорить о победе. Но неужели ты не веришь в доблесть великого владыки?»

Всё ли равно, какими войдём мы в летопись

Синие со звёздами знамёна, взлетевшие к лазурным небесам, горели смешанным с золотыми лучами Анар серебром, доспехи