– Я хочу.

– Это мы посмотрим. Величие дорого стоит.

– Я заплачу любую цену.

– И свою жизнь? – спросил Джавьед, и Тау резко остановился. – Вот какая будет цена. Жизнь – всего лишь моменты времени. Чтобы достичь величия, тебе придется пожертвовать ими. Тебе придется отдать свою жизнь ради этой цели.

– Легко, – отозвался Тау.

Джавьед посмотрел на него.

– Ты говоришь, как юнец, еще не познавший мир. – Он двинулся дальше. – Посмотрим, поведешь ли ты себя так, как говоришь.

Остальная часть утра и середина дня прошла в тренировочных боях. Тау пришлось драться нерабочей рукой, и Джавьед предупредил всех, что за удар по его больному запястью последует наказание. Это не помогло – Тау проиграл все свои поединки. Он сгорал от стыда и опасался, что Джавьед выгонит его из Чешуя.

За ужином он ел мало – беспокойство о судьбе скрадывало голод. Он ни с кем не заговаривал, и никто не заговаривал с ним. Он чувствовал себя несчастным, но обещал себе, что на следующий день проявит себя лучше.

Второй день Тау был заполнен отработкой правильной техники замаха, толчка и выпада. Самыми основами. Джавьед сказал, что не станет учить их традиционным фигурам с длинными последовательностями нападения и защиты. Он утверждал, что эти сложные фигуры делают воинов негибкими. Фигуры не позволяют им выражать свою индивидуальность и использовать личные преимущества.

– Сходств у нас больше, чем различий, – объяснил Джавьед. – Две руки, две ноги, одна голова. – Он тыкал коренастого болтуна по имени Темба в те части тела, которые называл, чтобы заставить того на время умолкнуть. – Хороших способов нападать и защищаться очень много. Я вас им научу, и все. Остальное вы почерпнете, приспосабливаясь к своим личным преимуществам и недостаткам. – Произнося последние слова, Джавьед прикоснулся деревянным мечом к сломанному запястью Тау. – Сходств у нас больше, чем различий, но различия все же есть. Я не могу научить вас тому, что у вас есть. Вы сами их для себя откроете.

И они отрабатывали основы. Потом перешли к тренировочным боям, посвятив им всю вторую половину дня и еще два следующих. Пятый день начался, как и другие, – с основ владения мечом.

– Тычок. Тычок. Тычок, чтоб тебя! – кричал Анан веренице обливающихся потом мужчин.

Тау был раздосадован. Впечатляющее выступление Джавьеда пятидневной давности стало блекнуть, и не верилось, что кто-то способен драться деревянным мечом лучше, чем он. К тому же другие посвященные смеялись над Чешуем Джавьеда, потому что те дрались друг с другом на деревянных мечах, и Тау было трудно приспособиться к жизни в Исиколо.

В их Чешуе постепенно образовывались небольшие группы друзей. Но все они игнорировали Тау, и он, отвечая на их презрение, решил, что не станет обременять себя дружескими связями. Тау пришел в Исиколо, чтобы учиться, чтобы стать лучше, чтобы стать блестящим воином, вот и все. Он считал, что по этому пути следует идти в одиночку.

Но хуже всего были его результаты. Он проигрывал больше сражений, чем выигрывал. Но все же ни разу не просил милосердия во имя Богини, всегда сражался до конца. Тау говорил себе, что это нужно ему для развития. А по ночам размышлял, не потому ли он не сдается, что ему не позволяет гордость.

– Построиться! – рявкнул Анан, когда к площадке подошел Джавьед.

Чешуй образовал шеренгу перед Джавьедом.

– Доброе утро, – сказал он, и все приветствовали его хором.

– Прежде чем мы продолжим, я хотел бы кое-что вам сказать, – сообщил Джавьед. – Я попросил аквондисе Анан ввести дополнительное занятие для всех желающих, на два промежутка раньше обычного. – Темба издал стон, за что бы удостоен колкого взгляда Анана.

– Это необязательно, – сказал Джавьед, – однако затраченное время определяет ценность результата.

Глаза Джавьеда скользнули по лицам стоявших перед ним. Тау почувствовал, что меч мастера слегка задержался, когда проходил мимо него. Было ли оно так или нет, на следующий день Тау собирался явиться пораньше. Если Джавьед считал, что дополнительные занятия помогут, Тау был готов принять эту помощь.

В тот день Тау тренировался с Хадитом, и тот разгромил его.

– Увидимся на утренних занятиях, нэ? – спросил Хадит, вынуждая Тау отступить перед серией быстрых выпадов.

Тау кивнул, изо всех сил стараясь не подпускать Правителя к себе.

– Хорошо, – отозвался Хадит. – Тебе-то они понадобятся, а нам с Удуаком будет весело подраться с тобой в дополнительное время. – Хадит уколол Тау точно в сердце. – Смертельный тычок, победа, – сказал он, возвращаясь в исходное положение.

Тау потер ушибленную грудь. Гамбезон теперь не слишком притуплял удары, хотя точно сказать было нельзя, потому что Тау и так был весь в синяках после пяти дней побоев. Он знал только то, что не был рад провести дополнительное время с Хадитом и Удуаком.

Следующим утром Тау постарался прийти на тренировку раньше всех. Когда он явился на площадку, было еще темно, а день обещал быть не безжалостно-горячим, а теплым. Он стал разминаться перед занятием, а когда закончил, к нему присоединились еще пятеро. Это были Удуак, Хадит, Чинеду, Яу и Дженго.

Первым после Тау пришел Удуак и, встав на разумном расстоянии от него, принялся размахивать своей огромной дубиной, которую оружейники по его просьбе выпилили ему в форме меча.

Следующим был Чинеду. Затем Яу, самый маленький из них – всего на полголовы выше Тау. Он был свирепым бойцом и имел талант направлять свой меч ровно в те места, где он причинит сильнейшую боль. После Яу пришел Дженго – прошагав горделиво, будто Придворный Вельможа из Пальма, и вынув меч с таким видом, точно собирался отдать приказ об атаке. Последним на площадку явился Хадит. Он не стал разогреваться, решив вместо этого отойти в сторону и понаблюдать за остальными.

Пришел Анан и сразу приказал построиться. Затем заставил их обежать площадку и вспотеть, прежде чем разбить по парам. Тау выпало драться с Дженго.

Анан разбил их на пары и принялся ходить вокруг, поправляя и подсказывая. Тау, даже сражаясь нерабочей рукой, достойно противостоял Дженго. Проблема его противника, думал Тау, состояла в том, что он пытался выиграть дуэль одним ударом и из-за этого слишком часто уходил в защиту, позволяя Тау оказывать давление.

Его безжалостные атаки выматывали Дженго и затягивали поединок. Остальные давно закончили свои бои и наблюдали за ними. Все болели за поникшего Дженго.

– Пусти ему кровь! – проревел Удуак.

– В пепел его с углями! – прокашлял Чинеду неоднозначно. – Дженго, сделай что-нибудь!

Дженго, пристыженный товарищами, ринулся в атаку. Тау следовало бы отскочить, дать агрессии Дженго разбиться о его оборону. Но злые комментарии действовали ему на нервы, и он сделал все наоборот – сам устремился на Дженго.