К тому времени, как я достигла плоской крыши, я ужезадыхалась. Я практически вытекла из водосточной трубы, грациозно отпрыгивая вмрачную тень воздушного кондиционера здания и слыша громкий оклик Дженкса. Мойслух намного усилился, иначе я бы нипочем его не услышала.

— Сюда, Рэчел, — позвал Дженкс. — Кто-то погнул решеткуводосбора.

Мой шелковистый хвост возбужденно подрагивал, пока яприсоединялась к Дженксу у воздушного кондиционера. В одном углу решеткинедоставало винта. Что представлялось еще более полезным, решетка была погнута.Туда несложно было протиснуться, пока Дженкс ее для меня придерживал. Затем яснова припала к земле в еще более непроглядном мраке, дожидаясь, пока мои глазак нему приспособятся. Дженкс тем временем нетерпеливо порхал туда-сюда.Постепенно в поле моего зрения появилась еще одна решетка. Нет, не решетка—сетчатый экран. Мои норочьи брови удивленно приподнялись, когда Дженкс отогнулв сторону треугольный разрез в сетке. Очевидно, мы нашли потайной лаз в зданиеархива ВБ.

Исполнившись новой уверенности, мы с Дженксом разведалидорогу в воздуховоды здания. Дженкс ни на секунду не затыкался. От егобесконечных комментариев на предмет того, как легко здесь заблудиться и умеретьот голода, пользы было мало. Вскоре стало ясно, что лабиринт воздуховодовиспользовался достаточно часто. К верху обрывов и более крутых наклонов былипредусмотрительно привязаны куски веревки толщиной в четверть , дюйма нужнойдлины. Там сильно пахло другими животными. На самом деле путь там был толькоодин— вниз. А потому, всего лишь пару-другую раз не туда повернув, мы вскоревыяснили, что смотрим на знакомый простор архивного помещения.

Вентиляционное отверстие, через которое мы вглядывались,находилось как раз над терминалами. Ничто не двигалось в неярком свечении откопиров. Стерильные прямоугольные столы и пластиковые стулья были рассеяны поуродливому красному ковру. Сами картотеки были встроены в стены. Там хранилисьтолько активные записи, скудная доля всей той грязи, которую ВБ имела наВнутриземцев и человеческое население — как на живых, так и на мертвых.Большинство информации хранилось электронным образом, но если чье-то досьезапрашивалось, в шкафу затем десять лет хранилась его бумажная копия. В случаевампира— пятьдесят.

— Готов, Дженкс? — спросила я, опять забыв о том, что у меняможет получиться лишь писк. Со стола у двери доносился запах жженого кофе ссахаром, и в животе у меня заурчало. Лежа на брюшке, я протянула лапку мимоперекладин вентиляционного отверстия и поцарапала локоть, неловко ухватываясьза отпирающий рычажок. Он подался с неожиданной легкостью, и решетка отверстияс громким скрипом закачалась на петлях. Притаившись в тени, я подождала, покамой пульс придет в норму, прежде чем высунуть носик наружу.

Дженкс остановил меня, когда я стала выталкивать извентиляционного отверстия заранее заготовленный моток веревки.

— Погоди, — прошептал он. — Дай я сперва камеры отфеячу. —Феек заколебался, и его крылышки потемнели. — Ты... гм... ты ведь никому проэто не расскажешь, ага? Это... это типа такая феечная штучка. Чтобы мы всюдумогли незамеченными проникать. — Он огорченно на меня глянул, и я покачалаголовой в том смысле, что не расскажу.

— Спасибо, — сказал Дженкс и буквально выпал извентиляционного отверстия. Я ждала, затаив дыхание, пока он наконец невспорхнул обратно и не уселся на край отверстия, принимаясь болтать ногами.

— Все улажено, — сказал Дженкс. — Теперь они запишутпятнадцатиминутную петлю. Давай вниз. Я покажу тебе, что там смотрел Фрэнсис.

Я вытолкнула веревку из вентиляционного отверстия и началаспускаться к полу. Благодаря моим коготкам все вышло проще простого.

— Он сделал дополнительные экземпляры всего, что емупотребовалось, — говорил Дженкс, ожидая меня у мусорной корзины рядом скопиром. Он ухмыльнулся, когда я перевернула корзину и принялась рыться вбумагах. — Я постоянно феячил копир изнутри. Фрэнсис никак не мог просечь,почему он все время получает два экземпляра.

Я подняла голову, до смерти желая выдать пояснение: «Фрэнсисже идиот».

— Я знал, что все у тебя будет в порядке, — сказал Дженкс,начиная раскладывать бумаги в длинный ряд на полу. — Но все же сталопо-настоящему тяжело сидеть здесь и бить баклуши, когда я услышал, как ты тамделаешь ноги. Больше меня о таком не проси, ладно?

И феек крепко стиснул зубы. Я просто не знала, что сказать,а потому лишь кивнула. От Дженкса помощи было куда больше, чем в самых радужныхмоих ожиданиях. Испытывая неловкость за такую недооценку, я приняласьраскладывать страницы в нужном порядке. Их там было немного, и чем больше ячитала, тем больше меня все это обескураживало.

— Согласно вот этому документу, — сказал Дженкс, становясьна первую страницу и упирая руки в бока, — Трент последний представитель своегорода. Его родители умерли при странных обстоятельствах, которые буквальносочатся магией. Почти вся домашняя прислуга была под подозрением. Прошло тригода, прежде чем ФВБ и ВБ наконец сдались и официально решили закрыть на этодело глаза. Я просмотрела официальный отчет следователя ВБ. Мои усы дернулись,когда я узнала его имя: Леон Бейн, тот самый, которого в итоге размазали попарадному. Интересно.

— Его родители отказались объявлять о своей принадлежности клюдям или Внутриземцам, — сказал Дженкс. — Как, впрочем, и сам Трент. И от нихосталось слишком мало, чтобы проводить вскрытие. Подобно своим родителям, Трентберет на работу как людей, так и Внутриземцев. Всех, кроме фей и фейков.

Ничего удивительного. Зачем напрашиваться на судебныйпроцесс о дискриминации?

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Дженкс. — Но Трент,похоже, не склоняется ни на ту, ни на другую сторону. Его личные секретаршивсегда колдуньи. Его нянечка была человеком с весьма высокой репутацией. КогдаТрент учился в Принстоне, он жил в одной комнате с целой стаей вервольфов. —Тут Дженкс задумчиво почесал в затылке. — Но в их студенческое общество он не

вступал. В его досье ты этого не найдешь, но ходит слух, чтоТрент не вервольф, не вампир и вообще не что-то в гаком роде. — Видя, как япожимаю плечами, он продолжил: — Трент как-то не так пахнет. Я разговаривал содной фейкой, которой удалось слегка его нюхнуть. Она тогда была наводчицей уодного агента, побывавшего у Трента в конюшнях. Она говорит, Трент не то чтобыне пахнет как человек, но что-то смутное в нем буквально кричит о Внутриземце.

Я подумала о заговоре, который я сегодня вечеромиспользовала для маскировки. Уже открыв рот, чтобы Дженкса об этом спросить, ярезко его захлопнула. На сей раз я вовремя вспомнила, что могу только пищать.Дженкс ухмыльнулся и достал из кармана сломанный карандашный грифель.

— Тебе не придется это произносить, — сказал он, переворачиваяодну из страниц и записывая туда алфавит.

Я оскалила зубы, но Дженкс лишь рассмеялся. Впрочем, особоговыбора у меня не имелось. Скользя по странице, как будто она была шахматнойдоской с буквами, я указала: «Амулет?»