Обложка DVD-диска с фильмом «Гнев: поступок Тони Симо», дублированного на французский язык (в раскрытом виде).

Суд довольно доброжелательно отнёсся к заказчику убийства, очевидно, принимая во внимание его мотивацию. Симо был приговорён к 25-летнему тюремному заключению с правом условно-досрочного освобождения через 30 месяцев. В тюрьме его встретили сочувственно — даже жестокие уголовники понимали, что такое любовь к матери и желание отомстить убийце. Так что Тони отбыл тюремный срок довольно спокойно, в той степени, конечно, в какой уместно говорить о спокойствии применительно к заключению под стражу. Через 30 месяцев он вышел на свободу и во время съёмок упомянутого выше фильма о самом себе выступал в роли консультанта режиссёра. Умер он 10 июня 2001 г. в возрасте 54 лет от передозировки лекарственных препаратов, купленных вполне легально в аптеке. Возможно, это было самоубийство — полной ясности в данном вопросе нет и поныне.

У Дональда Гаскинса дальнейшая судьба сложилась несколько иначе.

Договорённость с Министерством юстиции о невынесении смертного приговора касалась только преступлений, совершённых в прошлом, и отнюдь не являлась индульгенцией на будущее. Надо ли удивляться тому, что Гаскинс как нераскаявшийся рецидивист и убийца, наконец-то, был приговорён к смертной казни? Он долго и успешно избегал камеры смертников, но, в конце концов, миновать её ему так и не удалось.

Слева: могильный камень на месте захоронения Уилльяма и Мирти Мун. Справа: памятник Тони Симо у самой кладбищенской ограды.

Дональд, занявший место убитого им Рудольфа Тайнера, дожидался казни на электрическом стуле (поскольку другого вида казни тогда в Южной Каролине не практиковали) вплоть до мая 1990 г. Но в том месяце к нему с просьбой об интервью обратился журналист Эрл Вильтон, собиравшийся посвятить Дональду один из криминальных очерков. Он передал заключённому список вопросов, а Гаскинс вернул ему две аудиокассеты с записанными на них ответами (передача на «волю» более чем двух кассет в год не допускалась). Вильтона заинтересовал собеседник, прежде всего, своим юмором, бодростью духа, интересным и даже парадоксальным взглядом на людей и события, сочным образным языком. Гаскинсу тоже понравилось давать интервью — всё-таки приятно, когда тебе задают вежливые вопросы, верят на слово и никто не обзывает «уродом» и всякими оскорбительными эпитетами. Таких эпитетов в свой адрес Гаскинс наслушался на допросах немало, и неудивительно, что общение с журналистом очень контрастировало с манерой полицейских детективов! Вильтон поинтересовался, можно ли как-то обойти официальный запрет и продолжить интервьюировать приговорённого, несмотря на существовавшую квоту? Гаскинс подумал-подумал, да и нашёл выход.

Смертники пользовались правом еженедельных свиданий с пятью посетителями, из которых четверо должны были быть родственниками, а один — другом. Дональд зарегистрировал Эрла Вильтона в качестве друга и получил возможность видеться с журналистом еженедельно. Их встречи продолжались с мая 1990 г. по сентябрь 1991 г. — за этот промежуток Гаскинс наговорил тот самый материал, что впоследствии лёг в основу автобиографической книги «Final truth» («Последняя правда»), изданной в 1993 г. Книга написана Вильтоном, но в соавторах указан Дональд Гаскинс, хотя последний не написал ни строки, а лишь отвечал на вопросы журналиста. Книга эта, кстати, сейчас раритетом не является, она широко доступна, и любой желающий имеет возможность прочесть её лично, дабы сравнить форму изложения и степень детализации различных нюансов с настоящим очерком.

Гаскинс был казнён на электрическом стуле в новой, построенной только в 1988 г. тюрьме под названием «Учреждение по коррекции поведения Броад-ривер» («Broad river correctional institution»). Приговор был приведён в исполнение в 01:10 6 сентября 1991 г., почти через 9 лет со дня убийства Рудольфа Тайнера. Надо сказать, что в то время у смертников в Южной Каролине не существовало выбора способа казни — такая возможность у них появилась только после особого постановления Генеральной Ассамблеи штата от 8 июня 1995 г., когда в качестве альтернативы «горячему стулу» была признана допустимой смерть посредством внутривенной инъекции. Первый человек, отдавший предпочтение смерти от лекарственных препаратов, умер 18 августа 1995 г. В последующие 8 лет были проведены 22 казни с использованием инъекции. Последняя казнь на электрическом стуле произошла в Южной Каролине 4 октября 1996 г. — с того времени все смертники в качестве способа собственного умерщвления выбирают внутривенную инъекцию.

Впрочем, это всего лишь статистика. Вернёмся к судьбе героя настоящего повествования.

Фотография слева: август 1991 г. — за месяц до казни Дональд Гаскинс сфотографировался с месячной внучкой Джули Энн на руках. Фотография в центре: Гаскинс со своей старшей дочерью Шейлой во время последнего свидания 3 сентября 1991 г. Это последний прижизненный снимок Гаскинса. Легко заметить, что за время пребывания в камере смертников он сильно набрал вес (примерно 10 кг) — так сказалось отсутствие подвижности и физической нагрузки. Фотография справа: Гаскинс во время одной из встреч с криминальным репортёром и писателем Эрлом Вильтоном. Через полтора года после казни Гаскинса тот издаст книгу «Final truth», посвящённую жизни и преступлениям Дональда.

После констатации смерти тело Гаскинса было кремировано, а прах — передан его дочери Шейле. У Дональда имелись кое-какие пожелания насчёт места собственного захоронения, но дочка пренебрегла папашиными заветами и 7 сентября 1991 г. развеяла прах в одном из болот Южной Каролины — там, где Гаскинс имел обыкновение прятать тела убитых им людей. Шейла откровенно объяснила мотивацию своего поступка — ей бы не хотелось, чтобы могила отца превратилась в место паломничества таких же ублюдков, каким при жизни был он сам.

Гаскинс исчез и, пожалуй, не осталось ни одного человека, кто бы смог вспомнить об этом чудовище добрым словом. Его оружие — нож, кинжал, пистолет и ружьё — были переданы в музей SLED'а, где ныне экспонируются.

Дочь Шейла уже после казни папаши дала несколько в высшей степени интересных интервью, отчасти дезавуировавших некоторые утверждения Дональда Гаскинса. В частности, дочь оспорила папашины россказни о тяжёлом детстве, безотцовщине и отсутствии внимания со стороны матери. Напротив, по утверждениям Шейлы, её отец имел совершенно нормальное детство, он был окружён материнской любовью и заботой и ни в чём не испытывал недостатка. Его нежелание учиться в школе и проблемы с законом в детско-юношеском возрасте проистекали из присущих персонально ему социопатических качеств, но отнюдь не являлись следствием дурного воспитания или безнадзорности. Хотя содержание в Ремесленной школе было далеко не сахар — как и положено для всякого исправительного учреждения такого типа — рассказы Гаскинса о нравах тамошних воспитанников тоже содержат много вымысла. Шейла утверждала, что отец, повествуя о тяготах своих детства и юношества, многое преувеличивал и откровенно выдумывал, стремясь представить себя жертвой несправедливой социальной системы, в то время, как на самом он просто был психопатом и эгоистом, не признающим