Кивнув, Поппей повёл за собой Пизона и его окружение в сторону жилища префекта.

За окнами дома шторм бушевал всю ночь. Только с первыми лучами солнца, заискрившегося на водной глади, буря начала отступать на юг. Пизона это обрадовало. Он не хотел задерживаться на Родосе.

После завтрака пришёл Поппей Сабин и предложил проводить гостей к Германику. Переодевшись в чистую тогу и нацепив венец наместника, Пизон отправился к полководцу. Планцина решила присоединиться к мужу, чтобы усыпить бдительность Германика своим лицемерием.

Сидя у окна, Германик по-прежнему кутался в плащ от ветра. На нём не было сейчас ни золотых украшений, ни панциря. Огонёк масляной лампы погас, потушенный порывом шквала, ворвавшегося в открытое окно.

— Приветствую тебя, — молвил Пизон, входя в комнату. — Признаться, я был удивлён, когда узнал, что триремы, доставившие нас на остров, принадлежат тебе.

Германик печально усмехнулся.

— Главное — это то, что ты спасён, — ответил он. — Хотя если бы я выслал корабли раньше, возможно, часть твоих судов не затонула бы.

— Забудь о них! Ты спас меня. И я тебе очень благодарен.

Опустив голову, Пизон помолчал несколько секунд. Германик тяжело вздохнул, думая, что наместника мучает раскаяние.

— Послушай, Германии, — вновь заговорил Пизон.

В Афинах я был к тебе несправедлив. Прошу, прости меня.

— Прощаю, — отозвался Германии. — И надеюсь, что впредь между нами не возникнет разногласий. Оставайся здесь, сколько сам захочешь. Мои люди будут к тебе доброжелательны.

— Нет, — возразил Пизон. — Я не могу мешкать в пути. Меня ждут мои подданные в Сирии, куда я получил назначение. Сегодня шторм закончился, и ничто не препятствует мне продолжить моё плавание.

Выступив вперёд, Планцина широко улыбнулась Германику.

— Мы с удовольствием примем тебя в Антиохии, — произнесла она вкрадчиво. — По случаю прибытия твоей армии мы велим устроить пир и щедро отблагодарим тебя за твоё великодушие к нам. Приезжай!

— Конечно, я воспользуюсь твоим предложением, Планцина, — кивнул Германии. — Кесарь приказал мне посетить Антиохию сразу же после завершения мятежа в Армении.

— Позволишь ли ты нам готовиться к отплытию? — спросил Пизон.

— Разумеется! Вы свободны в своих действиях. Более того, мои люди получили от меня приказ содействовать вам, если вы этого захотите.

Зааплодировав, Пизон чуть склонил голову:

— Я и не знал, что Германии действительно самый благородный человек в Риме, — молвил он, и в его голосе жена уловила едва различимую насмешку.

Германик не обратил на это внимания. Он считал, что Пизон переменил своё мнение о нём и что вместо зависти в душе сирийского наместника возникла признательность. Но он ошибался. Как и прежде, Пизон преследовал лишь одну цель — выполнить приказ Августа и погубить полководца. Такие люди забывают добро и не знают чувства благодарности.

Тем же вечером с приливом флотилия Пизона вновь отправилась в плавание. Им предстояло ещё несколько дней пути по морю, а затем по реке Оронт к стенам Антиохии.

Лёжа рядом с Ливиллой в спальне своего дома, Сеян рассеянно изучал линии её гибкого обнажённого тела. Она обладала очень стройной фигурой, точёными бёдрами, длинными ногами. Кожа её казалась белой, как снег. Распущенные золотые волосы спадали с края постели.

Уже четыре дня Апиката гостила в Кумах у сестры. Друз по ночам развлекался на пирах — он стал весьма известным полководцем, и его часто приглашали в лучшие дома граждан Рима. А Ливилла проводила ночи в спальне Сеяна. Её тайно приводили к нему рабы. Никто пока не догадывался об их связи.

Проведя рукой по плечу Ливиллы, Сеян вдруг склонился к её уху:

— Нам нужно расстаться, любовь моя, — шепнул он.

Вздрогнув, Ливилла резко повернулась к нему:

— Зачем нам расставаться, Сеян?

— Я ведь глава преторианцев. Кесарь мне доверяет. Вдруг о нашей связи узнают люди?

— Не верю, что ты боишься потерять доверие кесаря! — воскликнула Ливилла, вскочив и завернувшись в шёлковую простынь.

— Не забывай, что ты всё ещё замужем за Друзом.

— Но я люблю тебя, а не Друза!

— Однако ты его жена. Если кесарь услышит, что я делю с тобой ложе, он не только лишит меня доверия, но и отправит в изгнание. Ведь всем в Риме хорошо известно о том, как сильно кесарь любит сына!

— И ты боишься его гнева настолько, что согласен пожертвовать своей любовью ко мне?! — закричала Ливилла.

Её большие глаза сверкали от ярости, щёки горели, она нервно сжимала кулаки, с трудом сдерживая бешенство.

— Хм! Гнев кесаря очень опасен! — молвил Сеян. — Разве то, что я пожертвую собой ради любви, позволит нам быть вместе? Нет. В любом случае нам предстоит разлука.

Упав на постель рядом с ним, Ливилла попыталась обнять его, но он отстранил её руки.

— Сеян! Сеян, не бросай меня! Я же могу развестись с Друзом! — зарыдала она. — Мне не нужен его титул при дворе, его происхождение и победы... Я люблю тебя, а не его!

— Развод? — усмехнулся Сеян. — Ты, наверное, поставила цель погубить меня! Если ты разведёшься из-за связи со мной, кесарь найдёт против меня обвинение и казнит! У него разбитое сердце, Ливилла... И он не захочет, чтобы ты так же разбила сердце Друзу.

Говоря Ливилле все эти жестокие слова, Сеян вовсе не собирался с ней расставаться сейчас. Она была ему необходима для осуществления его коварного плана.

Ливилла со всей страстью своей непостоянной натуры любила Сеяна. А Сеян жаждал одного — уничтожить Друза и со временем стать преемником Тиберия. К Ливилле он относился с симпатией, она умела разжечь в нём желание, но сильной любви он к ней не испытывал. Для него Ливилла превратилась в то оружие, которым он собирался убить Друза. Разговор о предстоящей разлуке он завёл с ней неслучайно, а лишь для того, чтобы поселить в её ранимой душе тревогу.

— Но я так люблю тебя, Сеян! — плакала Ливилла, закрыв лицо ладонями. — Не бросай меня! Я сделаю всё, что ты хочешь, лишь позволь мне быть с тобой!

— Есть выход из той ситуации, в которой мы находимся, — прошептал Сеян, неожиданно ласково взяв Ливиллу за руку. — Но выход этот рискованный. Ты готова ради меня рисковать?

— Конечно! Ради тебя я совершу всё, что в моих силах!

— В таком случае знай, что от Друза можно избавиться. Существует опасный, но надёжный способ. Мы можем убить его.

— Убить? — произнесла Ливилла дрожащим голосом и в недоумении посмотрела на претора.

— Да.

— Но если мы убьём его, нас осудят.

— Мы можем дать Друзу яд, и тогда нас не только никто не осудит, но и... В общем, я сумею сделать так, что ни о чём не подозревающий Тиберий даже будет мне благодарен.