Я снял с плеча лук, сэр Растер поглядел обеспокоенно.

— Сэр Ричард, — сказал он с беспокойством, — я видел, как вы стреляете… Но мне кажется, это не совсем благородно…

— Что?

— Стрелять вот так…

— А как можно? Он развел руками.

— Ну, предупредить хотя бы. А то не по-рыцарски как-то. Нельзя рыцарей убивать, как овец.

Другие вслушивались с напряженным вниманием, не все поняли, из местных вообще никто не видел, как я стреляю, я кивнул и ответил быстро:

— Сэр Растер, ценю вашу рыцарственность! Я как раз сейчас и поступаю весьма по-рыцарски: уравниваю шансы. А то наши противники будут опозорены тем, что напали вдесятеро превосходящими силами. Это не благородно, верно?

Он замялся, а я наложил первую стрелу. Всадники остановились на рву, кто-то вытащил рог и затрубил громко и звонко. Другой рыцарь крикнул весело:

— Заснули? Опускайте мост! А то оборвем уши! Или вообще вытянем, как у коров, чтоб лучше слышали…

К ним подъехали рыцари основного отряда. Я поднялся из-за укрытия, выстрелил, держа взглядом открытое лицо графа Росчертского, тут же выхватил другую стрелу и выпустил ее в грудь барона справа, а третью — в барона слева. Только после моей четвертой стрелы со стены сорвался нестройный ряд стрел, но я уже успел поразить еще двух.

Руки мои мелькали с такой скоростью, что со стороны, наверное, кажется, что у меня их четыре, если не восемь. Я задержал дыхание и стрелял с максимальной скоростью, стремясь поразить как можно больше целей. Эти меднолобые идиоты не сразу даже поняли, что происходит: орали и ругались, грозили кулаками, обещали обрубить нам руки, как только войдут в замок, все еще уверенные, что их с кем-то перепутали. Лучники старались так же, как и я, всякий понимает, что второго такого шанса не будет, и стреляли, стреляли, стреляли…

Внизу был крик, конское ржание, грохот падающих тел. Стрелы бьют часто, как град, и когда рыцари наконец повернули коней, их оставалось меньше трети. Я успел поразить еще четверых в спины до того, как они вышли из зоны поражения.

На стене разразились бурными криками ликования. Правда, на лицах рыцарей я видел еще и шок, что закованных в прекрасную сталь благородных людей перебили простолюдины из безопасного места. Ничего, подумал я мстительно, вы не знаете о знаменитой битве при Креси, когда английские лучники «из простого народа» перебили практически все французское рыцарское войско, аристократ на аристократе… тысячи и тысячи французских рыцарей полегло, а из англичан только один палец в носу сломал.

Я опустил лук, руки горят, на меня смотрят ошарашенно. Я сказал с подъемом:

— Противник немного ослаблен. Наши шансы еще не уравнялись, но уже лучше, чем было полчаса назад. Сэр Растер воскликнул почти враждебно:

— Уравнялись?… Вы убили графа Росчертского и всех его самых близких вассалов!… Половина лордов лежат под стенами…

— Кстати, — сказал я, — хорошо, что напомнили. Предлагаю добить раненых, чтоб меньше хлопот. Как вы на это смотрите?

Сэр Инкризер побагровел, задышал часто.

— Сэр Ричард… я не позволю! Это мой замок. Пусть лучше мы все умрем, но я не позволю добивать раненых рыцарей.

— Негуманно? — спросил я. — А что предлагаете?

— Мы выйдем и заберем их в замок. Кто умрет, того причастит священник, а кто выживет — это нам зачтется на Страшном суде!

Сэр Растер поддакнул:

— Да, о выкупе тоже нужно думать! А вы такое расточительство предлагаете! Человеческая жизнь дорого стоит. Можно даже сто тысяч экю взять, если принца, к примеру… Ну а за этих и по тысяче бы получить, тоже богатство. Или хотя бы пятьсот…

Я подумал, покачал головой:

— Сэр Инкризер прав, как можно думать о таких меркантильных вещах, как деньги? Нет, поступим благородно: разрешим разбитому противнику забрать этих рыцарей…

Потом мы смотрели, как приехали с белым флагом и забирали раненых и убитых. Их забирали и забирали, сперва грузили на коней, потом пригнали наспех сколоченную волокушу и погрузили на нее самых тяжело раненных. Когда наконец утащили последних, ко мне на стену поднялся сэр Альбрехт.

Я сделал вид, что не замечаю его присутствия. Он кашлянул, сказал негромко:

— Сэр Ричард, поздравляю с блестяще проведенной операцией. Но можно один вопрос?

— Даже два, — ответил я любезно и еще любезнее сообщил: — Но это не гарантия, что будет и ответ.

Он сказал одобрительно:

— Подобной реакции я и ждал. Сэр Ричард, а на самом деле… зачем вы позволили им забрать раненых?

Я буркнул:

— Дык благородство, рыцарский дух и все такое. Он покачал головой:

— Нет, вы же еще и умный человек. Я уже не сомневаюсь, что лично я поступил верно. В смысле, не зря пошел с вами. Так развейте мои последние сомнения.

Я ответил тише, Чтобы слышал только он:

— Раненые сражаться не могут, зато обузой станут. У противника ни телег, ни повозок, на чем их возить. А стонами, жалобами и проклятиями деморализуют и без того невысокий дух этого воинства. Самые тяжелые умрут на глазах у всех. Это, конечно, тоже бодрости не прибавит.

Он подумал, переваривая, кивнул, на лице отразилось уважение, но тут же поинтересовался:

— А что потом? Другие выздоровеют!

— Не все, — ответил я бесстрастно. — К тому же пока выздоровеют, поздно будет хрюкать что-то в мой адрес.

— Почему?

— Вся Армландия, — ответил я зло, — будет в одном кулаке.

Он помолчал, в глазах странные огоньки, произнес с чувством:

— Да, этот кулак будет кулаком не графа Хоффмана.

Их войско расположилось на расстоянии двух выстрелов из лука. Мы со стен смотрели, как разожгли десятки костров, у каждого сядет по семь человек, можно подсчитать достаточно точно, сколько у них народу, но вряд ли нужно: и так видно, что превосходят нас числом в несколько раз.

У главного шатра постоянно толпятся наиболее знатные и влиятельные, судя по богатым доспехам и одежде, военачальники. Сэр Растер начал с азартом перебирать всех лордов, способных возглавить объединенное войско. С ним азартно спорил Митчелл, он тоже знает всех как облупленных, уже знает. Будакер, Макс, Килпатрик слушали внимательно, уточняли детали.

Помалкивал как раз самый знающий, Альбрехт. В отличие от Митчелла, который прибыл в эти края совсем недавно, он уроженец этих мест, но, как я заметил, Альбрехт больше интересовался речами моих рыцарей, их реакцией, чем тем, кого поставят во главе войска противника. Потом он и сам вступил в спор, но ограничивался короткими репликами, что, однако, походили на сухие поленья, брошенные в костер.

Я слушал внимательно, в конце концов большинство сошлись на графе Ансельме. Он не столько влиятельный лорд, как уважаемый за турнирные подвиги. К тому же граф никогда не влезал в интриги. В то время, когда другие строили планы, он развлекался со служанками, много пил, а всем ссорам предпочитал добрую охоту.