тех пор, пока я не потеряла интерес и не начала копаться в ее коллекции карт Таро.

Нуала открывает нам дверь в своем обычном облачении – в брюках-шароварах и в шелковом халате.

– Вижу, вся шайка в сборе, – заявляет она, когда мы входим. – Садитесь, я поставлю чайник.

На теплой кухне слишком тесно – между обеденным столом и ламинированным кухонным гарнитуром видна лишь пара половиц. Вряд ли это помещение рассчитано на пять человек, и Нуале приходится принести подставку для ног из гостиной и садовый табурет с улицы, чтобы все мы уселись. Стол завален помятыми бумагами, большинство из которых покрыты записями от руки; в качестве пресс-папье поверх них лежат кристаллы.

Мы все рассаживаемся, и Лили начинает с любопытством листать исписанные от руки страницы. Некоторые пергаментные, некоторые вырваны из желтого блокнота, некоторые представляют собой двойные страницы из детских тетрадей. Похоже, они распределены по темам, а не по материалу; толстые пачки стянуты резинками.

– Лил, – шипит Ро. – Не суй свой нос, куда не следует. Это невежливо.

– Не волнуйся, Ро, – говорит Нуала, протискиваясь между нами и ставя на стол вишневый пирог. – Все равно вам придется об этом узнать.

Нам каждому вручают по кружке чая и по толстому куску сладкого пирога. Лили выковыривает вишни и оставляет их на своей фарфоровой тарелке. Нуала смотрит на меня долгим взглядом.

– Тебя связали, – говорит она. – Обездвижили. Лили спасла тебя.

– Как ты узнала?

– Тебя окружает небольшой ореол, слабый оттенок чужой магии. Он немного меняет твой цвет.

Мне хочется больше расспросить ее о цветах. К этому времени я настолько привыкла воспринимать мысленным взором цвета, что мне не терпится увидеть их снова. Но мне не предоставляется такая возможность, потому что в дверном проеме появляется Манон в длинном кардигане, со скрещенными на груди руками и с шелковым шарфом, повязанным на голове.

– Ой, здравствуйте, – смущенно произносит Фиона.

– Это Манон, – говорит Нуала с заметно большей теплотой, чем тогда, когда я увидела Манон впервые.

Манон слегка шевелит пальцами и снова вцепляется ими в запястья.

– Она моя…

– Я ее дочь, – заканчивает Манон.

Все мы бросаем попытки вести себя непринужденно. Ее слова шокируют настолько, что остается только изумленно глотать воздух.

– Вы ее кто? – вылетает у меня.

– У вас есть дочь? – спрашивает Фиона.

– С каких пор? – снова я.

– Вы не похожи, – говорит Лили.

– Добрый день, – приветствует ее Ро.

Нуала заметно нервничает, неловко отводит взгляд, явно задумываясь над тем, не обидится ли Манон на то, что мать никогда не рассказывала о ней своим знакомым.

– Мы не поддерживаем отношения, – говорит та с французским акцентом и немного холодно. – Фин бросила меня, когда я была совсем маленькой.

Странно, что она называет так свою мать. Наверное, это сокращенно от «Фионуала». А может, она говорит «Фин», потому что Fin – это по-французски «конец», как обычно пишут в фильмах. «Конец».

– Я бы сказала, что это не совсем верная трактовка фактов, – резко говорит Нуала.

– Мы не обязаны обсуждать мое детство с посторонними, – отзывается Манон и выдергивает из своего кардигана обрывок нити.

Никто из нас не знает, куда смотреть. Слишком много вопросов, слишком много «отношений» и слишком маленькая кухня.

– Я пригласила Манон, потому что она эксперт, – наконец говорит Нуала. – В Килбеге произошло нечто ненормальное. Не из тех явлений, что проходят сами по себе. И мы как раз разбирали мои архивы в поисках возможного решения.

Взмахом руки она показывает на стопки бумаг, стянутые эластичными лентами. Наверное, это и есть ее «архивы».

Нуала устраивается поудобнее, кладет руки на архивы и закрывает глаза.

– Когда скончалась бедняжка Хэвен, я бросила школу и отправилась странствовать, – говорит она. – Я работала официанткой в туристических кафе в Европе, работала на круизных лайнерах, курсирующих между этими широтами и южной частью Тихого океана. До того момента я ничего не знала о магии. Магией занималась моя сестра, а между сестрами так часто бывает – если одна увлекается чем-то первой, то другой увлекаться тем же самым как бы уже и запрещено.

Она открывает глаза и встречается со мной взглядом.

– Мне хотелось понять, что именно ее привлекало, почему она этим занималась, как это у нее получалось. Я нашла ее рисунки с Домохозяйкой. Она пыталась рассказать мне что-то о колдовстве и о сенситивности, но… мне было пятнадцать.

Она так смотрит на нас, как будто просит простить ее.

– Я не понимала ее намеков. Не понимала, что она хотела избавиться от нашего отца. И все ради того, чтобы защитить меня и мать. Поэтому, правильно это или нет, я посвятила свою жизнь ее делу. Вот на что вы смотрите, дорогие мои. На всю мою жизнь.

Манон громко вздыхает, как будто в жизни Нуалы должно было найтись гораздо больше места для нее. Она отворачивается и наливает себе стакан воды из крана в раковине.

К каждой стопе прикреплен стикер с указанием магической тематики. Здесь есть и «Руны и духи мести (А—И)» и «Боги: трикстеры, плуты, вестники хаоса и т. д.». Есть тонкая стопка на тему банши и стопка потолще просто о зайчихах. Я вспоминаю книгу, которую давала мне почитать мисс Бэнбери, и вдруг осознаю, насколько же велико сходство между Нуалой и Хэзер. Обе они увлекаются путешествиями и интересуются магией.

– Магия Мэйв ослабла, – вдруг говорит Лили, хотя никто ее не спрашивал. – Нам кажется, что к этому каким-то образом причастны «Дети Бригитты».

Манон отходит от раковины и приближается ко мне. Сидящий рядом со мной Ро встает и предлагает ей свое место. Манон садится. Взяв в руки мою ладонь, она поднимает ее и прижимает в центре своим большим пальцем.

– Посмотри на меня, – говорит она.

Я смотрю ей прямо в глаза. Она не отводит взгляд. Ее радужки насыщенного, глубокого коричневого цвета и настолько темные, что я не сразу замечаю, как ее зрачки быстро расширяются и сужаются. Разрастаются, как чернильные кляксы, которые вот-вот вырвутся на свободу и поглотят все ее лицо. А потом вдруг снова становятся размером с булавочную головку.

– Да, – говорит она серьезно. – Тебя связали. Но не только. Еще превратили в канал.

– Во что?

– Ты стала каналом Колодца, – говорит Манон, как будто это все объясняет.

– Эм-м… Прошу прощения?

Нуала собирает чашки с кухонного стола.

– Точно, – говорит она деловито, пытаясь скрыть неловкость в отношениях с дочерью. – Но, прежде чем мы приступим к делу, заварим еще чай. Мэйв, ты помнишь, как я объясняла тебе, как устроена магия в Килбеге и как работает твоя сенситивность?

– Да, про запасы магии, про ее круговорот, – киваю я.

– Ну что ж, канал магии, как мы