чтобы закрепить руки в колодке, я умудрился вырваться и знатно приложил двоих охранников. Одному ударил костяшками пальцев в горло, а второго припечатал коленом в пах, а затем захватил цепью на ногах за шею. И придушил бы, если бы не сбежались еще человек пять, кое-как оторвавшие меня от него.

На самом деле, сейчас я жалел о том, что кинулся в драку. Никаких шансов у меня не было – цепь на ногах, голые руки, вокруг куча противников, а я не Джеки Чан совсем. И даже не Стивен Сигал. Но кипящее внутри бешенство вырвалось само, стоило телу почуять, что руки свободны. И в итоге, я сам себе осложнил жизнь до невозможности – теперь точно не может быть и мысли, что меня примут в свои ряды эти бесноватые, работать я на них тоже не буду, а зачем им просто так держать меня? Так что перспективы не ахти. Дело явно пахнет керосином, и если меня сейчас тут начнут резать на ленточки, то я абсолютно ничего не смогу сделать. И это сильно раздражает. Помимо того, что, вообще-то, меня от души отбуцкали и теперь, кроме не перестающих ныть головы и ожогов, болит и все остальное тело. Но, как говорил кто-то мудрый – пока ты жив, жива и надежда, так что не вешаем нос!

Пока я думал о своем, толпа перед помостом чуть расступилась, образовав узенький проход к помосту, в котором показалась девичья фигурка в белом одеянии, а за ней шествовали два мужика, в знакомых по первой встрече хламидах. Походило это все на свадебное шествие – также закрыто лицо у девушки, также все смотрят с восторгом, только Мендельсона не хватает. Дойдя до помоста, девушка встала на колени и склонила голову, как и все. Один из идущих за ней подошел, аккуратно откинул назад платок с лица девушки, взял за руку и встал слева от нее на одно колено, второй также сделал с правой стороны. Девушкой предсказуемо оказалась Ксюша, но выглядела она не очень здоровой – бледная, похудевшая, глаза смотрят в одну и точку и даже моргает как-то замедленно. Все-таки, похоже, что она под какими-то веществами. Не видно, что ее сюда волокли силой, и вид у нее скорее какой-то умиротворенный.

Феоктист оглядел подошедшую троицу, довольно покивал сам себе и задержал взгляд на Ксюше. И смотрел он на нее совсем не как на брата по вере, что было легко объяснимо – во всей кучке людей, стоящих сейчас перед стариком, женщин было всего штук восемь, и все далеко не молодые. Так что секретарша явно выделялась на их фоне, даже с нынешним не самым лучшим видом.

- Братья и сестры! – Снова громыхнул над поляной голос жреца. Умеет говорить, скотина. – В нашу семью, осененную вниманием истинных богов, пришло новое дитя! Аксинья была ослеплена бытием во грехе и смраде города, этого рассадника тьмы на лоне нашей Матушки, но Боги сплели нити ее судьбы так, что она пришла к нам! И в тот же день она отреклась от лжи и порока, в которых жила, дабы уразуметь праведную жизнь! И жить, как ведано нам издревле!

Старикан продолжал заливаться соловьем, а сам не сводил взгляда с девчонки. А та все так же стояла на коленях, не поднимая взгляда, как и все остальные. Один я лицезрел все происходящее. Речь продолжалась еще минут пять, а когда закончилась, Ксюша встала и ушла в общие ряды, а двое ее сопровождающих встали за спиной Феоктиста. Или ее теперь надо называть Аксинья? Нет, мне по-старому больше нравится. Жрец на какое-то время замолк, затем обратил свой горящий взор на меня.

- Встаньте братья и сестры. Пришло время решить, что делать с тем, кто убил одного из нас, и едва не убил второго! – О как. Это кто из тех двоих отъехал? Первый, наверное, ему-то я хорошо попал, а второго явно не додушил. Толпа зашумела недовольно - Вот вы мне скажете - Феоктист, он отнял жизнь у нашего брата, и мы должны отнять его жизнь взамен. Нет, скажу я вам! Не смерть за смерть, а жизнь за жизнь! Он заменит нашего павшего брата Кондратия пред нами и пред богами! Лишь службой не за жизнь, а за совесть он искупит свой грех! – Голос старика все крепчал и сейчас гремел над поляной. Даже меня пробирает. – Есть ли среди нас те, кто не согласен?

Люди мгновенно затихли. Лишь спустя несколько секунд на ноги поднялся мелкий костлявый мужчина, седой, всклокоченный и с полубезумными глазами, которыми он уставился на меня. Мужик ткнул в меня пальцем и с ненавистью прохрипел:

- Жрец! Но этот мерзавец напал на наших братьев! Как сможем мы принять его? Как сможем простить убийство? Разве мудрый Сварог не отвернется от своих детей, которые оставляют безнаказанным такое? – В конце его голос поднялся практически до визга. А мне происходящее все больше напоминало какую-то сцену из дешевого театра.

- Ты прав и не прав, Павел! – Величаво произнес Феоктист. – Мы не оставим убийство и нападение безнаказанным! Мы не примем его в нашу общину! Мы не простим его! Но мы заставим его заменить того, на кого он поднял свою поганую руку! И пока он своей работой и своим телом не искупит вину, он будет бесправным животным!

Я не выдержал и хмыкнул. Вроде, не так уж и громко, но старик услышал и снова повернулся ко мне.

- Тебе все еще смешно?

- Вовсе нет. Просто горло пересохло – как мог искренне произнес я. Еще больше усугублять не хотелось совершенно. – Мне бы водички…

- Если ты сам, своей волей, согласишься искупить свою вину, то будет тебе вода! – Все так же торжественно пообещал Феоктист, взмахом руки отправляя мужичка на место.

- Это в смысле соглашусь стать безвольным животным и что-то там про искупление телом? Ну уж нет, увольте. Даже знать не хочу, что это значит.

Старик нахмурился, но не очень естественно, было похоже, что такого ответа он и ожидал. Пристально посмотрел на меня, затем все же ответил:

- Это мы еще посмотрим, человече, это мы еще посмотрим. А что такое искупление телом, ты сейчас и сам поймешь – и, посмотрев мне за спину, гаркнул – Василек! Приступай!

У