же ментам не до них – и пошли творить добро на свой лад. Кот из дома – мыши в пляс, все как обычно. Такие вот падлы обычно первыми и чуют, когда вокруг начинается что-то очень нехорошее, и распоясываются, того же Мавроди вспомнить. Тот, конечно, людей не похищал и не пытал, но тоже свою веру основал. И, в любом случае, это все чуть лучше, чем если бы это были культисты как у нас в девяностых или на соседнем континенте и сейчас…

Однако, несмотря на появившуюся определенную ясность с теми, кто меня удерживает, вопрос «как выбраться?» оставался животрепещущим и даже засверкал новыми красками. В то, что я завтра вечером перейду к их вере, меня тут же примут в ряды и освободят, не верилось совершенно – и я не соглашусь, да и Феоктист этот совсем не дурак. Гнида, хитрая и харизматичная – да, но не дурак. А еще он вскользь упомянул, что к ним заходили мертвяки, что тоже интересно. Как справились? Кольями да дубинами своими? Так тем же плевать на все это, стоит вспомнить, как возле больнички тот шустряк с двумя пулями в груди вполне себе лихо подскочил. Так что думаю, все же есть у них где огнестрел.

И еще интересно, причем крайне, что там с Ксюшей. Последний раз я ее слышал еще лежа на повозке, а когда это было… Помню, что вроде как Феоктист тогда обещал ее принять в свою веру. Почему она так легко согласилась? Она-то стопроцентно городской житель, для нее все эти боги, верования, да и сама жизнь по правилам староверов должна быть совсем дикой, но она тогда и пол слова против не сказала. Еще и спокойная такая была. Запугали? Вкололи что-то? Еще как-то повлияли? Непонятно

Что-то я как-то неправильно думаю. Чем больше напрягаю извилины, тем больше не понимаю, а по идее должно быть наоборот. Но судьба девчонки мне была небезразлична. Нет, никаких планов на нее я не строил, боже упаси. Лезть в отношения с двадцатилетним ребенком, тем более таким эмоциональным и хм… индивидуально развитым, для мужика, разменявшего четвертый десяток – это легкая форма садомазо для своей психики. При этом я чувствовал, что она мне не совсем безразлична, как котенок, которого приручаешь, и потом уже не можешь вот так взять, и выбросить. Поэтому при сваливании – а я ни на секунду не сомневался в этом – надо учитывать и ее. Открытый вопрос, конечно, что будет, если она сама решила тут остаться, и будет сопротивляться, но принцип «решаем проблемы по мере поступления» прекрасно работал и в этом случае. Наверное…

За всякими такими мыслями я просидел по ощущениям очень долго, борясь с жаждой и накатывающей волнами болью от ожогов. Еще раз обшарил все помещение, но не нашел абсолютно ничего полезного, ни для использования в качестве оружия, ни для снятия пут. Через какое-то время спина утихла и я провалился в сон.

Потом проснулся, помаялся бездельем и жаждой, чуть размялся, подивился, что почти не мучают ожоги, поразвлекал себя мыслями, что буду делать со жрецом, когда выберусь. И, когда наверху загремело, сам себе наказал – найти и незаметно реквизировать себе хоть что-то, что можно использовать для освобождения. Эх, были бы у меня длинные волосы, я бы в них носил заколку, а сейчас бы с ее помощью освободился…. А в мой короткий ежик даже булавку не спрячешь.

Крышка в потолке открылась, но светлее стало не сильно, судя по всему, снаружи был вечер. И сейчас меня поведут на повторную беседу. А я так и не придумал, как мне отмазаться от смены веры. И дело вовсе не моей христианско-православной натуре, верующим я был далеко не самым лучшим. Но вот так при первой угрозе предавать то, во что я по-своему, но верил уже больше половины жизни, не хотелось совершенно. Мне же потом как-то в зеркало еще смотреться. Принципов у меня было совсем немного, по пальцам одной руки плохого фрезеровщика можно пересчитать, но презрение к предательству я в себе холил и лелеял всегда. Так что до последнего буду упираться. Из потолка высунулась лестница, опустилась на пол, и кто-то заорал:

- Эй, горожанин, подь сюды! Да веди себя по-людски, рот свой поганый не раскрывай зря!

Этому-то я что сказал? Я же даже не знаю хозяина этого голоса, а он меня затыкает. Ну ничего-ничего, отольются кошке мышкины слезки. Вы все, суки страшные, у меня еще посмотрите. Я вас научу собирать выбитые зубы сломанными пальцами. Так, бормоча себе под нос ругательства и проклятья, проковылял к лестнице и уже почти привычным способом начал подниматься. В этот раз давалось сложнее – и только начавшие затягиваться ожоги давали о себе знать, и силы не прибавлялись, без еды-то и воды уже сутки наверное сижу. А то и поболе. Но кое-как добрался до верха, с ненавистью уставившись на стоящего сухонького деда с выцветшими глазами и длинными седыми волосами. Смена караула была что ли? Да плевать, все они сволочи. Дед смотрел на меня каким-то одновременно и смиренным, и презрительным взглядом, чем бесил невероятно. Встряхнул головой, отгоняя накатывающую волну бешенства, и выпрямился.

Глава 8

6 октября 2021 года Новосибирская обл.

- Здравы будьте, братья и сестры. Мы снова собрались под сенью родителя нашего Отца Леса, под зорким оком бога нашего, ныне властвующего на небе, Коляды, на теле Матери нашей Земли. Сегодня повод для вече - принятие нового члена в лоно нашей семьи!

Община, в количестве человек эдак тридцати, дружно склонила головы перед вдохновенно вещающим Феоктистом. Они все стояли на коленях и до этого, с момента как поганый старик вышел на маленький помост возле огромного костра, бросающего искры на пару метров вокруг, и теперь приняли совсем уж унизительные позиции – и на коленях, и головы преклонили. Можно было бы сказать, что это очень красивое и торжественное зрелище, но мне было не до восхищения – я стоял, закованный в настоящую деревянную колодку. В ней были закреплены моя дурная голова и руки, на ногах все так же болталась цепь. И стоял я в этой жутко неудобной и унизительной позе лицом к происходящему действу, что меня не особо радовало, впрочем. Но мнения моего никто не спрашивал и, более того, когда с рук сняли цепь,