еще мили на две к Королевским Полям, Айк заметил двух желторотых оборванцев с оттопыренными пазухами и решил малость изменить планы.

– Правда, есть у моей сестры одно качество, которое тебе может не понравиться, – предупредил он водителя.

– Вот уж не знаю, – удивился вагоновожатый, который все больше и больше привязывался к Мэри-Энн.

– Она никогда не станет сосать у дурака. Сбрей свои дурацкие усы!

С быстротой молнии Айк сдернул с вагоновожатого голубой котелок и соскочил с подножки. Бросившись вслед за интересной парочкой, он нагнал оборвышей у начала Северного моста.

– У меня времени не целый день тут торчать, – предупредил он, и троица двинулась на середину моста.

Первый раунд остался за Айком – два очка за чистое попадание по обрывку рыболовной сети. Во втором раунде он дал маленьким бродягам фору («дубль или ничего»), позволив им еще и играть вместе, и снова выиграл, на этот раз потопив плывший по реке газетный лист.

– Вставьте в рамочку и любуйтесь! – восторженно завопил Айк. – Повесьте над камином и показывайте гостям!

– И ничего такого! – возразил мальчишка.

– Газета-то почти потонувшая! – поддержала его товарка.

– Так, глупыши, это было мастерское попадание от мастера игры, – отрезал Айк. – Конечно, вам обидно, но не позорьте себя подобными жалобами. Я в этой игре непревзойденный чемпион, один из лучших в городе. Можете гордиться, что проиграли мне. А теперь выкладывайте свои сокровища.

Ничуть не утешенные бродяжки выложили три пенса, атласную черную подушечку для булавок, ощетинившуюся серебряными иголками, и живую недовольную черепашку, брюзгливо выглядывавшую из-под своего панциря. Черепашка до смешного напоминала Гроута.

– Вас как кличут? – осведомился Айк.

– По-разному, – ответил наученный уличным опытом мальчишка.

– Говори, как тебя звать, таинственный мелкий поганец!

– Ну, Лен, – надулся тот. У Лена были черные волосы и близко посаженные глаза, как у чайки.

– А я Зил, – сама представилась девчонка.

– Значится, Лен и Зил. Я буду Айк. Что в городе слышно?

– А сколько дашь? – поинтересовалась Зил. Веснушки покрывали ее лицо до самых бровей.

Айк кивнул на перила моста:

– Может, проверим, умеешь ли ты плавать?

Осень понемногу вступала в свои права, но на мосту было тепло. Здесь стоял запах вспотевших лошадей, тянувших экипажи на другой берег, и лошадиного навоза, который коняги роняли в процессе. Можно думать что угодно о прежнем правительстве, но дерьмо при нем убирать не забывали.

– А почему у тебя шляпа на шляпе? – спросил Лен. Айк нахлобучил свой новый голубой котелок на старую бурую кепку.

– Потому что я величайший из ныне живущих чемпионов «мало-помалу». Я сам устанавливаю моду и задаю вопросы. – Он щелкнул Лена по уху. – А ну, скажи мне что-нибудь интересное!

Оборвыш высморкался, сложил руки на груди и притворился задумчивым, будто он обладал залежами ценной информации и затруднялся решить, с чего начать.

– Утром и вечером на пунктах кормления раздают хлеб.

– Только в хлебе в основном зола, – встряла Зил.

– Это всем известно, – отмахнулся Айк. – Еще что?

– Со вчерашнего утра не было сухогрузов. Ни единого.

– Интересно. А вот не слыхали вы чего о пропавших людях?

Оборванцы переглянулись, и Айк понял, что получил ответ.

– Чушь, – упрямо сказал он. – Мало ли что болтают. Рыбы не ходят по земле, корабли не плавают по небу. Чара мертв, его застрелил министр, и это очень жаль, потому что, раз ты мертвец, твоя забота теперь всегда быть мертвым. Нельзя управляться на судне и при этом оставаться дохляком. Вы Айка слушайте, он зря не скажет: нечего разиня рот верить всяким россказням, которые и в рот не положишь, и в карман не спрячешь.

– Корабль Чары не такой, как обычное судно, – с вызовом приподняла конопатую мордашку Зил. – Он волшебный.

Айк невольно смягчился. В Лисе наивность могла сослужить ребенку плохую службу – Айк это знал лучше многих, но ничего не мог с собой поделать.

– Допустим, что не простой. Но что волшебного похищать людей из собственных домов? Тоже мне, магия!

– А может, он их не похищает, – ответил Лен, показав в улыбке желтые молочные зубы. – Может, он их спасает!

– Ну, разве что, – отозвался Айк, снова поддавшись природному великодушию. – Кстати, о похищениях… Эта штучка, – он потрогал пальцем подушечку для булавок, – не такая, как все остальное.

– И что? – снова ощетинилась Зил. – Дверь была открыта, туда уже кто-то наведался. Я вбежала и схватила первое, что под руку попалось. Это всего лишь подушка для булавок!

– Молодец, – похвалил Айк, – но если кто-нибудь из зеленых повязок перетряхнет твои шмотки и найдет серебришко, тебя посадят в тюрягу. Либо сбрось, либо спрячь, при себе не носи. Зеленые повязки – дураки, но не надо быть еще глупее. Знаешь в Лисе «Стилл-Кроссинг»? Там хозяйкой Рэй, она хорошую цену даст.

Он вернул детям три пенни, подушку с булавками и крошечную черепашку.

– Скидка вам на первый раз. А теперь извиняйте, мужчина не может целый день учить желторотых искусству игры. Ему на жизнь зарабатывать надо. А черепашку варите подольше в чистой воде и потом только ешьте.

Он снял щегольской голубой котелок (все равно ему слишком велик, да на чердаке и так лежит коричневый, под костюм), нахлобучил его на головенку Зил, надвинув на самый нос, и зашагал прочь, пока девчонка кричала ему вслед что-то сердитое.

За пару кварталов от моста он увидел очередь за едой. Айк мог и задержаться – хлеб с золой лучше, чем никакого, – но стоять пришлось бы несколько часов.

С широких проспектов он свернул в умеренно зажиточные кварталы, идя дворами, прячась за живыми изгородями и зорко поглядывая вокруг в поисках брошенных домов, куда можно будет наведаться ночью. На этот раз не повезло: повсюду из открытых окон слышались голоса, а в опрятном желтом домишке с белоснежными занавесками бренчали на пианино – какой-то легкий игривый мотивчик, под который Айку вдруг захотелось протанцевать в своем роскошном костюме с мисс Дорой. В синем платье, которое добыл для нее Айк, Дора кружилась бы в танце по одной из галерей музея, огибая экспозиции и восковые фигуры… Фантазия сразу оборвалась, когда Айк обошел желтенький дом и увидел выломанную ручку кухонной двери и пятно высохшей крови на гранитной ступеньке, а рядом садовую тачку, груженную столовым серебром и сложенными льняными простынями.

Пианино смолкло, и грубый мужской голос сказал:

– Хватит валандаться. Нечего дурака валять.

Айк метнулся к живой изгороди, отделявшей двор от соседнего, и снова двинулся к Королевским Полям.

Δ

В парке Айк первым делом спустился в канаву, тянувшуюся вдоль широкой аллеи. Предосторожность была нелишней: нельзя, чтобы тебя засекли вблизи того места, которое ты собираешься обнести. А если напорешься на кромешников вроде тех, что засели в желтеньком