сотрудников в крупных компаниях. И кофе здесь, как я понимаю, бесплатный. Зерна, сахар, стаканчики — полный комплект.

Вдоль стены выстроился ряд кожаных кресел, дивана и стеклянных столиков с коваными ножками и цветами. Напротив будто бы зона для приветствия гостей отеля: высокий ресепшн, вазочка с конфетами. А ещё здесь очень высокие потолки. Стены украшены выемками с золотистой отделкой, внутри — современные литые статуэтки.

Скольжу шокированным взглядом по пространству. Здесь царит полная гармония. Взор натыкается на невзрачную дверь с привычными табличками. Не может быть. Туалет?! В подъезде?!

— Вам сюда, — женщина за стойкой приподнимает ладонь, мягко указывая направление.

Пытаюсь подобрать челюсть и шагаю вперёд. Лифт огромный, внутри по всей стене располагается зеркало от пола до потолка.

Кажется, я начинаю понимать. Это жилье премиум-класса. И да, мне не доводилось раньше бывать в подобных. Никогда. Даже у Гордея дом немного попроще. Из старого фонда с высоченными потолками и огромной квадратурой.

Прежде чем позвонить в дверь, я некоторое время стою, переминаясь с ноги на ногу.

Мысли путаются в голове. Какой там бюджет?! Впереди встреча с Итаном. Лицом к лицу. И я не где-то в офисе цепляю мимолётный разговор. Я у него дома.

Жутко нервничаю, и пара размеренных вдохов-выдохов нисколько не помогает.

Наконец, даю о себе знать, и вскоре дверь тихонько распахивается.

Сначала в поле зрения попадает крепкое мужское запястье. И лишь потом я вновь с сожалением натыкаюсь взглядом на инвалидную коляску, чувствуя, как внутри пробирает и щемит сердце. Заставляю себя переместить подавленный взор выше. Белая майка с напечатанным рисунком, заляпанная несколькими разноцветными яркими мазками. Краска?

На щеке Итана присутствует смазанная тускло-оранжевая отметина. Изучающий пронзительный взгляд впивается в мое лицо. Глаза в глаза.

Итан плавно отъезжает назад, широкой ладонью указывая в пространство огромного коридора.

И сердце обрушивается с высоты…

— Проходи.

Глава 36

Я немного оглядываюсь, не в силах выцепить взглядом обстановку: перед глазами неизменно находится широкоплечая фигура в инвалидном кресле.

— Кофе?

Мужской голос полон внутренней силы, необъяснимой бодрости и царственного спокойствия.

Чувствую себя не в своей тарелке.

— Да, пожалуйста.

— Не стесняйся. Проходи, — кивает в центр комнаты, а я заставляю себя улыбнуться и переключить внимание на интерьер. Большая кухня-гостиная в светлых тонах — молочный, бежевый. Деревянные поверхности добавляют тепла. На стенах замечаю две картины: черно-белая собака с висячими ушами и нарисованная в темных цветах морда рычащего ощетинившегося льва: прищуренные глаза полны опасности, острые клыки готовы к действию, грива агрессивно торчит во все стороны, уши поджаты.

В гостиной, кроме кухонного гарнитура, стола без стульев и огромного углового дивана с вмонтированными в стену поручнями, замечаю множество низких стеллажей с квадратными ящиками. Каждая ячейка занята корзиной соответствующего размера. Догадываюсь, что вещи с верхних полок теперь перенесли сюда: наверх Итану не дотянуться.

— Тебе помочь? — отмираю, когда до моего слуха доносится негромкий перезвон посуды, и приближаюсь к плите. Понимаю, что уровень столешницы немного опущен вниз, в нижней ее части по всей длине узкие выдвижные ящики. Под ней — пустое пространство.

Кажется, часть гарнитура переделана для удобства Итана.

— Нет, не нужно. Хочу за тобой немного поухаживать, — счастливая мальчишеская улыбка царапает нутро. По коже ползут мурашки, пока я, замерев, наблюдаю за действиями мужчины.

В небольшую кастрюлю он насыпает сахар, помешивает плавными движениями. Добавляет воду. Варит кофе в турке, колдует над сливками. Добавляет что-то ещё. Смешивает. Каждое движение уверенное, твёрдое, отточенное.

Я забываю как дышать. Просто стою рядом. Без движения. Как заворожённая. Будто оглушённая. И впитываю как губка все то, что густо повисло в воздухе. В кухне царит осязаемое молчание, никто из нас не решается его нарушить. Потому как все, что касается рабочих вопросов… все так безразлично в эту минуту. Все это неважно. Важно то, что мы сейчас рядом. Вдвоём. А в голове рой вопросов жужжит и скоро обещает обрушиться на нас. И неизвестно, будут ли ответы…

Как только кружка с ароматным дымящимся кофе оказывается у меня в руках, Итан нажимает сенсорную кнопку на кофе-машине.

— А почему ты мне сразу не налил из машины? — вырывается помимо моей воли.

— Потому что для тебя особенный, — пронзает небесным взглядом. — Попробуй.

Подношу чашку ко рту. Меня сносит убойной волной. Этот запах… Мягкий, сладковатый… Делаю первый глоток, боясь расплескать напиток… руки не слушаются. Это раф. Карамельный раф.

Опускаю взгляд вниз. Закусываю щеку изнутри. Потому что это больно. Это морально больно, и не убежать от своих мыслей. Быстро стираю слезу и отворачиваюсь, стараясь отдышаться, потому что уже слишком шумно вдыхаю воздух.

— Извини, это так… — только и могу выдохнуть на изломе, — это слишком…

Он знает, что я изо всех сил пытаюсь успокоиться сейчас. Он очень тонко чувствует мое состояние.

— Это больше, чем ты могла бы сказать словами, — ударяет в спину проницательное замечание. Итан даёт мне около минуты взять себя в руки. А потом ловко переходит к сути моего появления здесь: — Так что нам необходимо было обсудить? Увеличить лимит на праздник?

Господи… звучит-то как… Я ведь и в самом деле приехала, чтобы обсудить изменение бюджета или откорректировать техзадание, чтобы уложиться в рамки…

— Да, — выдавливаю с трудом. И все же усмиряю дыхание.

— Передай кратко суть, — деловито замечает.

Отпивает из кружки. Терпеливо ждёт.

Я начинаю объяснять, что к чему. Слова путаются, складываясь в бессмысленные фразы. И я замолкаю. Чувствую себя паршиво. У меня есть шанс поговорить о нас. А я молчу. Как будто предаю все то, что было раньше. Все, что на сердце лежит, и как раньше душа о нем плакала каждый день. Содрогаюсь.

Наверное, я подсознательно боюсь оказаться виноватой. Что могла бы быть рядом в трудную минуту. Поддерживать его в моменты отчаяния. Но меня не было… Не было, потому что я сама не захотела. А он? Он хотел, чтобы я была рядом?

Понимаю, что засмотрелась на него. Мужественное лицо. Волосы торчат в разные стороны. Светлая небритость придаёт немного неряшливый вид, особенно вкупе с полустертым мазком краски на щеке.

— Я немного испачкался, — уверенный, но мягкий голос заставляет вздрогнуть. — Не обращай внимания.

— Да ничего, — прихожу в себя: нельзя так безбожно его разглядывать. Я даже сейчас не могу в это поверить... он ждёт от меня чего-то. — Я…

— Ты торопишься?