Макс чмокнул меня на прощание в щеку и ушел. Я стояла на крыльце, провожая его взглядом. Мне хотелось, чтобы он обернулся, и он действительно поворачивался раз десять, не меньше, и слал в мою сторону воздушные поцелуи.

Совершенно обессиленная, я побрела к своей новой кровати. На беспорядок на столе махнула рукой — утром приберу.

Уснула я практически мгновенно. Только успела отметить, что никакие посторонние звуки меня не тревожили, будто вся деревня вымерла.

И проснулась не от какого-то грохота или скрежета, как это бывало в «Белых ночах». Совсем не от этого.

Кто-то мягко толкнул меня в бок и прошептал знакомым голосом:

— Молодец! Ведешь себя как послушная девочка.

Глава 27

Я хватала ртом воздух и пыталась хоть что-то разглядеть в кромешной тьме. Но даже когда предметы вокруг обрели нечеткие очертания, никого в комнате я не обнаружила. Не то чтобы меня это огорчило, но ведь кто-то должен был там находиться. Голос я слышала точно. И точно знала, кому он принадлежал.

Моему отцу.

Вспомнилось, как Макс рассказывал о голосе своего отца, которым его выманила Бэлла. Может, снова ее штучки?

Я достала из-под подушки телефон, который накануне решила использовать вместо ночника, обошла всю комнатку и убедилась, что никого там нет. Заодно увидела, что часы показывают три часа ночи. Или утра? Я не знала, как правильно. В любом случае о сне больше не могло быть и речи.

Гадая, приснился ли мне отцовский голос или кто-то специально решил меня напугать, я отправилась в комнату с телевизором. Включила свет, собрала оставшуюся с вечера посуду и сгрузила ее в не слишком чистую раковину.

Меня манил телевизор. Казалось, что если в доме будут раздаваться звуки из каких-нибудь фильмов, это развеет давящую на психику тишину.

Я помнила, что телевизионные каналы в Агарте не показывали, но на всякий случай проверила это лично. Пощелкала пультом, полюбовалась на рябь, и решила поискать диски от проигрывателя. Самым логичным местом для поиска мне показался комод, обещающий возможность интересных находок хотя бы в одном из своих четырех ящиков.

Три верхних ящика открылись легко. В самом верхнем я действительно нашла с десяток старых дисков. Все они были с мультфильмами. Я покрутила в руках диск с выпусками «Ну, погоди!» и попыталась представить ребенка, который когда-то давно наблюдал за экранными перепалками волка и зайца. Вероятно, это была девочка, потом она подросла и стала читать романы про любовь. А потом, может быть, влюбилась, уверенная, что встретила того самого…

Вздохнув, я отложила диски и вернулась к исследованию комода. Еще два ящика открылись с трудом, и в них обнаружились застиранные носовые платки, носки без пары и тряпочки неизвестного назначения. Зато нижний ящик, недовольно скрипнув, чуть ли не выскочил на меня, но разочаровал абсолютной пустотой. Я стала его закрывать, но что-то внутри заклинило, и ящик выехал наружу, раздражая нарушением симметрии. Поднажав, я вдавила ящик на место, но он упрямо вернулся обратно, легонько стукнув меня по ладони.

Что-то мешало нижнему ящику встать на место.

Я просунула руку вглубь и ощупала стену. Пальцы скользнули вниз и наткнулись на что-то, похожее на бумагу.

Тактильные ощущения меня не обманули — моей находкой оказалась тетрадь. Обычная тонкая ученическая тетрадь зеленого цвета. Такие выпускали и десять лет назад, и двадцать, и, наверное, даже пятьдесят…

Тетрадь не была подписана, но я подумала, что она принадлежала тому же ребенку, который смотрел мультики на дисках. С детства мне вдолбили, что совать нос в чужие записи — неприлично. Но ситуация все же была исключительной, да и вряд ли хозяин тетради узнал бы, что кто-то интересовался его (или, скорее, ее) записями.

Я открыла тетрадь, ожидая увидеть задачки по математике или упражнения по русскому. Но сразу поняла, что передо мной личные записи.

И это все равно меня не остановило.

Тетрадь была заполнена аккуратным, разборчивым почерком, владелица дневника педантично проставляла даты к каждой записи. Что это была именно владелица, я поняла, бегло пробежав глазами несколько строчек. «Сегодня я прогуляла школу…», — писала девочка в самом начале.

Я села по-турецки у комода и погрузилась в чтение. Тетрадь была не старой — первую запись девочка оставила два года назад. Тоже в мае.

На первых трех страницах девушка описывала, как она ходит в школу, как ей это надоело, и как она мечтает поскорее уехать из Агарта. Между делом я выяснила, что хозяйку дневника звали Милой — на одной из страниц девушка упоминала, как ей нравится, когда ее называют именно так, а не полным именем Людмила.

Ощутив некую общность с девчушкой — я ведь тоже не любила свое полное имя — я перелистнула страницу, хотя ничего интересного там найти уже не ожидала. Все про школу, да про учителей и подружек.

И тут на глаза мне попалась дата, обведенная красной ручкой. На полях Мила поставила три восклицательных знака и изобразила столько же сердечек. Я провела рукой по рельефным от сильного нажима на ручку сердцам и улыбнулась. Первая любовь — это прекрасно, подумала я.

И очень скоро переменила свое мнение.

Из дневника Милы.

15 мая. Это он!

Сегодня прогуляли физкультуру и пошли с Анютой к реке. Она такая скучная! В смысле Анюта, а не река. Все время говорит про Ваньку, какой он симпатичный, и как она мечтает выйти за него замуж. Вот дичь. Какое замужество сразу после школы? Глупая Анька. Но все остальные в классе еще хуже, так что ладно. Она хотя бы учится хорошо.

В общем, о главном. Валялись мы у реки, прямо на траве. Хорошо, что май в этом году теплый. Анюта сигареты достала и мне предложила. Но я отказалась. Жевала шоколадку.

И когда мы уже хотели уйти, появился он. Нет, ОН!

Заговорил с нами и смотрел при этом только на меня. Так приятно. Хотя Аня злилась. Тоже хотела внимания. Конечно, ее Ванька просто отстой на фоне Максима. Макса.

Я вздрогнула и стала читать быстрее. Мне очень хотелось ошибиться, но уже было понятно, про какого Макса пишет Мила.

Раньше я видела Макса в Агарте. Но не думала, что он обратит на меня внимание! Макс такой! Как актер из кино! У меня дух перехватило, когда он сказал, что я самая красивая девушка, которую он видел в своей жизни.

По-моему, Анька чуть не лопнула