К последнему рубежу или наследница брошенных земель - Вера Наумова

Килли

Я бежала столь быстро, насколько была способна. Босые ноги быстро перескакивали кочки и неровности тропинки, что вилась из-за холма от дома моей наставницы до деревни. Я знала на этой дорожке все изгибы и повороты, но все же, не справившись со скоростью на одном из них, вылетела в кусты ежевики. Ветки больно хлестнули по рукам и лицу, но и это не заставило меня остановиться. Я только выставила вперед руки, стараясь уберечь лицо и глаза, раздвигая заросли, несмотря на боль от царапин, но ветки почему-то опали сами, превращаясь в труху, а я понеслась дальше. А я так могу? Странно. Но это не заставило меня задуматься о столь необычном, так как страх опоздать был сильнее. Опаздывать мне было нельзя. Моя мачеха, тетка Ита, не упустит возможности отыграться на мне за то, что я вовремя не успеваю к вечерней дойке. А это моя прямая обязанность уже много лет.

Моя жизнь обычной деревенской девчонки изменилась три года назад, когда тетка Ита отправила меня к знахарке за мазью для отчима. Тогда мне исполнилось тринадцать. До этого я видела тетку Мейву только издали, да слышала сплетни о ней. Хотя говорили деревенские бабы о ней много гадостей, но не чурались её лекарских умений, когда у кого-то скрутит живот или скособочит спину. Живет тетка Мейва, женщина лет сорока на вид, на отшибе, в избушке, почти в лесу. Красотой бог её не отметил, но поговаривали, что стала она причиной нескольких измен деревенских мужиков. Правда это или ложь, но когда она шла по улице, вслед ей оборачивались и женщины, и мужчины. Обладала она какой-то притягательной силой. Вот и пришлось мне отправиться к ней.

— А, Килли, здравствуй, проходи в дом, — первой поздоровалась знахарка, стоящая на крыльце, когда я подошла ближе. Надо же, она знает, как меня зовут!

— И вам не хворать, — ответила я, кланяясь. — Мази бы мне от боли в спине. Дядька Неис захворал. В уплату тетка Ита дала пять яиц.

— Ладно, дам за пять яиц, но тогда не полную склянку, — недовольно ответила травница, проворчав что-то про людскую жадность, но вслух продолжила. — Только склянку верните. Она дорого на рынке обходится.

Когда я протягивала ей узелок с подношением, а она мне — мазь, наши руки соприкоснулись. Я почувствовала что-то похожее на укол чем-то острым в пальцах, хотела отдернуть ладони, но тетка Мейва, наоборот, схватила меня за руки, сжала до боли. Её глаза закатились, лицо побледнело, а губы начали что-то нашептывать. Вырваться мне не удавалось, в одной руке у меня была склянка, а в другой — яйца, которые я боялась разбить. Прислушалась к словам знахарки, но ничего не поняла. Так мы стояли минут пять, а может, и больше. Но вот Мейва задышала ровнее, бледность с лица спала, и она отпустила меня, тяжело падая на скамейку. Мне было жутко. Не зря о ней в деревне судачат, что она ведьма.

Быстро положила на стол узелок, развернулась к дверям, чтобы уйти, но тетка Мейва заговорила:

— Напугала я тебя, девочка? Не бойся. Это видения я иногда вижу, когда к человеку прикасаюсь. Вот и о тебе многое узнала. Запомни одно — ничего никогда не бойся. Ни людей, ни … зверей. Будут у тебя большие беды, но и большие дела. И кланяться тебе будут…. Мала вот только ты. Подрастешь, остальное расскажу, а сейчас ступай, да о пророчестве моем никому не говори.

— Не сбудется? — опасливо спросила я.

— Сбудется, только в деревне не поймут, смеяться будут. Ладно, беги, а то тетка Ита заждалась, небось.

А вечером в нашу избу постучали. Пришла травница. Мачеха засуетилась, пригласила присесть, смахнув с табурета невидимую пыль, показывая, что она рада гостье.

— Я к тебе Ита, дело у меня…, - начала разговор знахарка, но Ита её прервала:

— Если еще платы за мазь хочешь, то ведь склянка не полная…

— Нет, я по другому делу. Увидела вот Килли вашу сегодня. Сила в ней есть. Буду знахарству да травничеству её учить. Присылай дочь ко мне. За учебу денег не возьму.

— Да какая учеба! — взвилась мачеха. — У девчонки и так весь день работой занят. Полоть надо, воду таскать нужно, коров доить, поросят, кур кормить. Белье полоскать на реке. Когда же ей учиться?

— А ты чем занята, если всю работу девчонка твоя делает? — с удивлением в голосе спросила травница.

— Ты мою работу не считай! И мне хватает занятий по дому, — все больше сердилась мачеха.

— Вот и отвлекись от занятий, поработай, а Килли учиться у меня будет! Иначе удачи в делах вам не видать! — пригрозила Мейва. — Завтра после обеда девчонка придет ко мне и пробудет до вечерней дойки. А бельё прополощешь сама.

Травница говорила твердо, как будто имела право распоряжаться. И тетка Ита сдалась, да и дядька Неис согласно кивнул головой.

— Килли, — обратилась Мейва уже ко мне. И так многозначительно посмотрела. — Буду учить тебя лекарству и травам, а также читать и писать. За собранные тобой травы буду платить, если продадим их на ярмарке. Приходи обязательно.

Так началось моё обучение. Учила меня травница основательно. За год обучила чтению и письму, счету и правилам арифметики. Заставляла читать травник — книгу по описанию различных растений и их лечебным и магическим свойствам. Летом ходили с Мейвой в поле или лес за травами. Рвали листы и цветоножки, собирали ягоды и копали корешки. А зимой варили отвары и делали мази на козьем и барсучьем сале. Мне было очень интересно с ней. Она много знала и много рассказывала, и не только о врачевании, но и о мире, городах, школах, магах, книгах.

Я слушала, раскрыв рот. Все виделось сказкой, небывальщиной, казалось, что все происходит где-то далеко, а до нас не долетают даже отголоски тех событий. Король, войны, набеги тварей — все воспринималось ненастоящим, хотя в селе и жил отставной капрал, дед лет восьмидесяти, переживший нашествие из-за Рубежа. Вернулся он домой калекой, но сказочником был отличным. Что в его рассказах было вымыслом, никто не знал. «Видимо, совсем с ума сошел» — поговаривали взрослые, слышавшие его байки. И еще почти каждые десять лет уходили из деревни молодые парни в рекруты, прощались с ними, как на похоронах с покойниками, потому что редко кто из них возвращался обратно в деревню. Погибали ли они на далеком юге у Рубежа в битвах с тварями или искали себе лучшей доли в других селах и городах, но матери оплакивали их, как мертвых. Воспринималось это обыденно, как данность свыше, которую не объехать, не обойти, так как набеги тварей с Брошенных Земель повторялись каждые двадцать пять — тридцать лет, и каждое село платило свою дань налогами и людьми. Обо всем этом я тоже узнала от наставницы. Вот и сейчас шла такая очередная война, но у нас, в самом центре королевства, в сельской глуши было тихо и мирно.

Знахарка была пришлой в нашей деревне, а до этого много путешествовала, училась, и много читала разных полезных книг. И мне велела читать как можно больше.