– Вы меня опять не поняли. – Лорд Мэллори досадливо поморщился. – Вы или глупы, или наивны. – Он хохотнул, впрочем, невесело. – Мне необходимо, чтобы ваш брак развалился, иначе карманы набьют мои соперники.

– Развалился? – Шарлотта потрясла головой. Идея, что кто-то может делать ставки на ее разбитое сердце, казалась слишком дикой, чтобы ее осмыслить. – Тогда вы проиграли. Лорда Диринга и меня впереди ждет много долгих и счастливых лет.

– А если я оброню в клубе несколько слов, таких как «предательство», «прелюбодеяние» и «обман», не уверен, что лорд Диринг согласится с вашим взглядом на будущее. Чем дольше хранятся тайны, тем сильнее они становятся. А ложь в этом смысле еще эффективнее. Я могу пустить волну слухов или устроить сцену, которая выставит вас обоих в самом невыгодном свете.

– Вы недостойный омерзительный человек, лорд Мэллори, – заявила Шарлотта, кипя от злости. – Вы явились без приглашения в дом и оскорбили его хозяйку. Отныне наши двери для вас закрыты. Убирайтесь немедленно, или я велю Хадсону вывести вас.

– Подумайте как следует после моего ухода. Тем более что я могу кое-что вам предложить. Если вы хотите, чтобы я молчал, от вас потребуется кое-что взамен.

Шарлотта не стала его слушать и, чеканя шаг, вышла из комнаты. Глотая слезы, она поднялась в свою спальню и подошла к окну, желая убедиться, что негодяй ушел.

Еще совсем недавно она считала свою жизнь скучной и тихой, лишенной событий и эмоций. Но теперь за несколько недель все кардинально изменилось. Взбудораженная не только разговором с отцом, но и стычкой с лордом Мэллори, Шарлотта отошла от окна, не желая, чтобы лорд Мэллори ее заметил. Все равно он уйдет. Не останется же он жить в их доме.

Время шло, а она продолжала мерить шагами комнату, протаптывая дорожку в ковре. Наконец ее терпение истощилось. Она, крадучись, спустилась по ступенькам и тихо направилась к кабинету мужа. На худой конец она узнает больше о мужчине, который владеет ее сердцем.

– Немедленно вставай, ты, грязный лжец! – крикнул Диринг и резко сдернул одеяло с лежащего на кровати человека. Другая его рука уже приготовилась схватить Линдси за ворот ночной рубашки и рывком поднять на ноги, но оказалось, что граф спит без рубашки, в одних только подштанниках. Диринг отступил, но пыл его не ослаб. – Я доверял тебе, считал другом, а ты… Вставай, негодяй, чтобы я мог разбить тебе физиономию.

– Милорд! – На пороге спальни возник тот же престарелый слуга, который пытался не пустить Диринга в дом, но безуспешно. Задержать его было все равно, что остановить взбесившуюся лошадь.

Обернувшись, Диринг захлопнул дверь спальни, оставив за ней встревоженного слугу, и снова вернулся к объекту своего гнева.

– Черт побери, Диринг! – Линдси сел, привалившись к изголовью кровати, и поднес руку к глазам, словно защищаясь от дневного света, хотя шторы были задернуты. – Ты спятил? Какого черты ты здесь делаешь в такое время? Кстати, сколько времени?

– Самое время для исповеди. – Диринг швырнул другу… то есть бывшему другу рубашку, смятую в изножье кровати. Он был готов, если потребуется, стащить его с кровати за ногу. Их взгляды встретились. Линдси заговорил тихо и грозно.

– Все это результат одного из неблагоразумных пари Мэллори? – Линдси поморщился. – Или у тебя припадок безумия?

– Если я безумен, то лишь от ярости, и тебе чертовски хорошо известно, почему.

– Понял. Дай мне пару минут, и мы все обсудим.

Физиономия Линдси оставалась раздраженной, но глаза светились пониманием, которое Диринг трактовал как чувство вины.

– Сделай одолжение. Иначе я забуду о нашей дружбе и буду обращаться с тобой соответственно.

Угроза была вежливой, но от этого не перестала быть угрозой. Мужчины были в разных весовых категориях – Линдси в более тяжелой, – но ярость прибавила Дирингу сил. Он перевел дух и с трудом подавил желание немедленно броситься в бой. Он не хотел разрушить их давнюю дружбу, но должен был узнать правду. Любой ценой. Зачем Шарлотта приходила в Мейфэр? Не для того ли, чтобы побывать в этой самой комнате, в которой он сейчас находился?

Линдси свесил ноги с кровати, пригладил пятерней шевелюру и протер обеими руками глаза, после чего прошествовал к гардеробу и надел шелковый халат.

– Лучше бы у тебя нашлась чертовски хорошая причина для этого вторжения, – проворчал он.

Воспоминания о язвительных замечаниях Мэллори впились в мозг Диринга раскаленными иглами. «Кот из дома, мыши в пляс. Интересно, что толкает женщин к неверности?»

Не желая их озвучивать, Диринг принялся вышагивать от кровати к окну и обратно. Что из слов Мэллори было иррациональной ревностью, а что – правдой? Неужели Линдси опустился так низко, что предал друга? Глубоко вздохнув, Диринг начал говорить, изо всех сил сдерживаясь:

– Я подозреваю, что у Шарлотты есть любовник. Она стала очень скрытной, часто исчезает из дома, не сообщая, куда идет. Я заметил, что ты слишком часто интересуешься моими брачными отношениями. Любой дурак способен понять, когда его обманывают. Сложить два и два несложно.

– Ах, вот в чем дело. Теперь ты меня просветил. – Эти слова Линдси произнес совершенно спокойно. На его лице промелькнула улыбка, но потом лицо снова стало серьезным. – А ты, значит, гений математики.

Юмор не помог. Диринг сжал кулаки, тщетно пытаясь подавить свой гнев. Понимая, что его обвинения не слишком правдоподобны, он не мог отступить, потому что был бессилен понять свою жену. А Линдси легко сходился с женщинами, и любовные истории следовали за ним по пятам еще с Итона.

– Ты ожидал застать Шарлотту в моей постели? – уточнил Линдси. – Не верю, что ты серьезен.

Диринг сверлил глазами друга, но не ответил. Этому человеку явно жить надоело, если он вслух выдвигает подобные идеи. Диринг покосился на массивную кровать со смятыми простынями. Линдси мог быть кем угодно, но предателем? Нет. В глубине души, где Диринг бывал честен с собой, он отказывался верить, что друг мог совершить такое деяние. Он позволил эмоциям взять верх над здравым смыслом. Мало-помалу здравомыслие вернулось, и Диринг потряс головой. Похоже, неспособность разгадать свою жену заставила его в одночасье поглупеть.

– Я склонен трактовать твой сегодняшний поступок как острый приступ мозговой лихорадки. – Линдси завязал пояс халата и босиком прошлепал к звонку. Не успел он отпустить шнурок, как в дверях возник слуга, который, вероятнее всего, ждал за дверью, когда буйный визитер начнет ломать мебель. – Принеси кофе. – Отпустив слугу, Линдси жестом указал на кресла в смежной гостиной. – Давай сядем. Надеюсь, там тебе будет удобно? – Линдси всем своим видом выражал насмешливый сарказм, но тем не менее Диринг пошел за ним.

Они устроились в гостиной, и через минуту принесли поднос с дымящимся кофейником, хрустящими булочками и банкой апельсинового джема. Понимание собственной глупости остудило гнев Диринга. Он взял булочку, но не откусил ни кусочка.