– На сегодня, Факсман. – Диринг с шумом втянул в себя воздух и медленно выдохнул, понимая, что ведет себя как последний невежа. – Ты уволен на сегодняшний день.

– Хорошо. – Секретарь мгновенно собрался и схватил свой портфель. – Тогда я немедленно ухожу.

Выгнав своего партнера по бизнесу, Диринг не почувствовал себя лучше. Тем не менее его хваленая проницательность, позволившая ему сколотить большое состояние из ничего, подсказала ему следующее решение.

Он вышел из кабинета и направился вверх по лестнице в спальню Шарлотты. Сердце стучало так сильно, словно намеревалось его убить. Что она сделала? Отдалась другому? В это Диринг не верил, несмотря на язвительные намеки Мэллори. Подойдя к двери, Диринг громко постучал. Он был слишком зол, чтобы просчитать последствия своих действий. Дверь приоткрылась, и в щель выглянула Шарлотта.

– Джереми?

Она выглядела удивленной. И виноватой. Жена определенно не ожидала, что он явится и потребует ответа. Но теперь она никуда не денется. Он не позволит ей отказать ему.

– Открой дверь. – Он уже уперся рукой в дверь, чтобы ворваться силой, если она попробует ему помешать, но в этом не было необходимости. Слегка нахмурившись, она отступила и открыла дверь. Диринг быстро вошел и закрыл ее за собой.

– Где ты была вчера во второй половине дня?

На ее лице сменяли друг друга самые разные эмоции.

– Ты сердишься.

А чего, собственно говоря, она ждала?

– Я задал простой вопрос: где ты была?

– Я не могу сказать. – Она явно не гордилась своим ответом. Но от него у Диринга вскипела кровь, лишив его способности связно мыслить.

– Ах, не скажешь? Тогда послушай меня. Позволь мне довести до твоего сведения одно несложное правило. Ты никуда не выйдешь из дома, не сказав мне. Отныне и впредь я всегда буду знать, где ты находишься и с кем. Ты моя жена. – Злость, смешанная со страхом, заставила его выкрикивать нелепые приказы, хотя, произнеся последнюю фразу, Диринг почувствовал нечто вроде законной гордости собственника.

На Шарлотту его пламенная тирада не произвела впечатления.

– Это мой дом, а не тюрьма. – Ее слова были чистейшей правдой, хотя Диринг в запале отказался признавать их разумность.

– Где ты была? – Он сжал кулаки, на языке вертелись оскорбления, и стена между ними становилась все толще и выше.

– Я должна была сделать визит. Устроить встречу.

Она была необычайно осторожна в выборе слов. Или это у него снова разыгралось воображение?

– Это правда, Шарлотта? – Он был готов засчитать все сомнения в ее пользу, только бы нашлась разумная причина ее поступка. Ну почему она тайком ушла из дома мужа, чтобы войти в дом другого мужчины? Он не мог себе представить такой причины.

– Луиза попросила меня о помощи. И ничего более. – Она попятилась, словно хотела отделить себя от своих слов. Или от него, своего мужа.

– Насколько я помню, ты говорила о визите к Амелии. – Диринг тщетно пытался успокоиться. Одна только мысль о другом мужчине, находящемся неподалеку от его жены, вызывала у Диринга такую огромную ярость, что он понятия не имел, что с ней делать. – Так всегда бывает с ложью. Она перепутывается с правдой и через какое-то время становится неузнаваемой. Тебе придется признаться, потому что я все знаю.

– Что ты имеешь в виду? – Шарлотта явно удивилась, но затем на ее лице появилось упрямое выражение.

Диринг подошел ближе, желая видеть ее глаза, когда он выскажет ей все, что знает о ее проступках. Он хотел оценить каждую эмоцию, и не важно, что каждая из них станет осколком стекла, который вонзится в его сердце.

– Ты поехала в дом своих родителей, а после наняла экипаж до Мейфэра. – Диринг понимал, что ему следует собрать все факты и поговорить с женой спокойно и начистоту, но его рот отказался повиноваться мозгу. – Ты там с кем-то встречалась, не так ли?

– Да. – На ее лице проступила обида. – Но это не то, что ты думаешь.

– Откуда тебе известно, что я думаю? Ты не сказала мне ни слова правды. – Его голос гремел, исполненный праведного гнева. Но тут поза его жены изменилась.

Она гордо выпрямилась и расправила плечи.

– А зачем тебе знать правду? Ты уже придумал собственную версию и все решил для себя. Ты уверен, что я тебя предала. – Глаза Шарлотты гневно засверкали. Она вовсе не плакса, которая легко сдается.

– Я ничего не говорил о предательстве, – язвительно выпалил Диринг. – Зато с твоего языка это слово слетело очень легко.

– Я не делала этого. – Шарлотта взглянула ему прямо в глаза. – Ты должен мне верить.

– С какой стати? Ты не дала мне никакого объяснения.

– Но оно у меня есть.

– По-моему, именно ты требовала, чтобы между нами не было тайн. – Он говорил со всей язвительностью, на которую был способен. – Хотя на самом деле ты имела в виду: «Делай, как я говорю, а не как делаю я».

Шарлотта стояла без движения, даже не думая сдаваться, и Диринг внезапно понял, что на карту поставлено намного больше, чем ее неожиданная тайная прогулка. Прошло несколько минут. В ее глазах появилась грусть, и сердце Диринга сжалось. Теперь он даже боялся ее признания. Они договорились, что между ними не будет секретов, но Диринг, по правде говоря, не хотел слышать ее секрет. Однако она не оставила ему выбора. Он не станет рогоносцем, хотя и любит свою жену до безумия.

– Я поклялась Луизе молчать. И могу сказать только одно: это ни в коей мере не затрагивает наших отношений.

В ее глазах появилось что-то новое. Смешинки? Она смеется над ним?

– Проклятье! – Диринг повернулся к двери. Если он не уйдет немедленно, то может сказать и сделать многое, о чем впоследствии горько пожалеет. – Я ухожу. – И он быстро направился к двери.

– И куда ты пойдешь? Вниз в свой драгоценный кабинет, где сможешь без помех выдумывать новые нелепые истории о моем предательстве? – От эмоций ее голос звенел. Диринг услышал ее шаги за своей спиной.

– Я должен тебе столько же правды, сколько ты даруешь мне. – Он взглянул через плечо и взялся за дверную ручку. Даже слова способны предать его, если он продолжит говорить. – Почему я должен что-то говорить тебе, если ты не желаешь ничего говорить мне? – Тут Диринг, наконец, сообразил, что его последние слова – настоящий детский лепет, и захлопнул за собой дверь.

Шарлотта ехала в дом родителей, охваченная самыми разными эмоциями, причем далеко не все они были приятными. Она не могла радоваться после столь жаркого спора с мужем. Ее горничная, устроившаяся на скамье рядом, с удивлением посматривала на хозяйку, на губах которой периодически появлялась улыбка. Слишком уж внезапно та собралась ехать к родителям и сорвала ее с места, велев бросить все дела. Шарлотта не могла не восхищаться великолепной сценой, устроенной Дирингом. Он продемонстрировал чувство собственника во всей красе. Могла ли она надеяться на более сильную эмоцию? Ревность? Если он ревнует, значит, его интерес к ней заходит дальше поцелуев или интимных прикосновений и у их брака есть будущее.