текла, не сравнивали бы эти места с Египтом.

Базар от удивления округлил глаза.

— Кто же тут жил в те времена? — спросил он.

Сиплый Берды, у которого язык, как известно, без костей, не смолчал и на этот раз:

— Кто бы ни был, уж наверняка не такие хилые, как ты.

И сам громче всех засмеялся своей шутке.

— Обычные люди жили, — ответил Таган-ага. — И зря вы, ребята, дразните Базара. Чем он хуже любого джигита?

— Тоже мне джигит! Поднимется ветер посильнее — с ног его свалит. В нем всего-то 44 килограмма, его из-за этого даже в армию не взяли, — сиплый рассмеялся еще громче.

— Я тоже думаю, что в старину самый маленький человек, и тот был здоровее Базара, — сказал Рустам.

— Еще бы! Если б люди не мельчали, разве земля всех нас удержала бы? Через тысячу лет Базар будет казаться самым здоровым человеком, — сказал Берды. На этот раз засмеялись все. Базар не обижался, видно, привык к подначкам и насмешкам сиплого Берды. Он встал и улыбнулся:

— Раз уж речь зашла о тысячелетиях, у меня есть предложение. Завтра воскресенье, давайте съездим на экскурсию в Мадов. И Таган-ага, и Халима-апа с нами. Там, наверное, сейчас мой дядя Карри.

— А кто такой твой дядя, Базар? — спросила Зохра.

— Археолог, ведет раскопки. В прошлом году они нашли в песках мечеть.

— А внутри был мулла… — не унимался Берды.

И снова все засмеялись.

* * *

Восходящее солнце алым светом озаряло безмолвные пески. Машина Шаммы неслась вперед. Погода была по-весеннему теплая, два дня назад прошел дождь, освежил и промыл пески. Вокруг стоял аромат дикой пустыни.

В кузове прикрепили две доски — скамьи. У Джумы, сидевшего рядом с Зохрой, рот не закрывался от счастья. Каждый раз, когда машину подбрасывало, их плечи соприкасались, и у него становилось тепло на душе. А что, собственно, происходило? Подумаешь, плечи касались друг друга. Джуме от этого ни жарко, ни холодно.

Но если бы ему сейчас велели поменяться местами с Рустамом или сиплым Берды, он обиделся бы. И так он побаивался Базара, который всю дорогу без умолку говорил. Он все ждал, что сейчас Базар встанет и скажет: «А ну, друг, подвинься!» и усядется между ними.

Джума не сам выбрал это место. Только очень толстокожий человек может сесть рядом с девушкой без приглашения. А Джума не носорожьей породы — его пригласила Зохра. Возможно, без всякой задней мысли, но ему хотелось видеть в этом особый смысл. Иначе, почему она не позвала сиплого Берды или Рустама? Даже Базара не пригласила, а ведь он ходит за ней, словно тень.

И чем больше Джума думал об этом, тем ближе ему хотелось подсесть к Зохре. Мысленно он взмолился: «Шаммы, тряси машину посильнее, качай! Пусть касаются наши плечи, пусть…»

А Шаммы и дела до них не было. Он о чем-то оживленно беседовал с Таганом-ага и весело смеялся. Он даже машину вел не так, как прежде. Очень спокойно вел.

Вчера Джума убедился, что Шаммы в общем-то неплохой человек. Джуме и Базару выпало просить его отвезти их на экскурсию. Задание обещало быть нелегким, но Джума надеялся на красноречие Базара. Да и сам Базар сказал:

— Ты молчи, ничего не говори, я знаю его слабую струнку, сам все сделаю.

И как пришел, начал:

— Шаммы Овезович, завтра мы поедем на экскурсию в Мадов. Отвезите нас на своей машине, а мы вам с человека по пол-литра дадим за дорогу.

Джума сразу понял, что Базар переборщил. Шаммы так взглянул на Базара налитыми кровью глазами, что тот чуть не убежал из комнаты. Шаммы не произнес ни слова, достал сигарету и дрожащими пальцами стал мять ее. Он делал это с остервенением, будто срывал на сигарете всю свою досаду. Потом закурил, откинулся на подушку и с наслаждением затянулся.

— По пол-литра с человека, говоришь?

Спеси у Базара поубавилось.

— Если до зарплаты подождешь, можем и по литру собрать, — торопливо добавил он.

— Маловато, вот разве что с каждого по бочонку… — иронически произнес Шаммы, продолжая курить.

Базар широко раскрыл глаза и выпалил:

— Да ты никак стыд и совесть проглотил! Ну, разве не говорил я тебе? — обратился он к Джуме. — Пошли, как говорится, у таких зимой снега не допросишься. Лучше пешком идти, чем его упрашивать…

И Базар выскочил за дверь, Джума остался. Ему хотелось поговорить с этим человеком, и он стоял, не зная, как начать.

Шаммы докурил сигарету, потом сказал:

— А ты что стоишь, как истукан? Или уходи, или садись.

— Шаммы-ага, простите его… — произнес Джума и присел на канистру.

Шаммы поправил подушку:

— Ну-ка, скажи правду, кто вас послал ко мне?

Джума молчал. Не хотел он говорить, что послали их сиплый Берды и Халима-апа.

— Мы сами пришли…

— Неправду говоришь, не ваши это слова…

Джума снова промолчал. Молчал и Шаммы. Потом заговорил:

— Обидели вы меня… Но на вас вины нет, вина на тех, кто вас послал.

Он помолчал, потом продолжил:

— Ты уже раз обидел меня. Помнишь, наверное, когда ты в Шехитли остался без глотка воды, а я догнал тебя. Я ждал, ты поднимешь руку, а ты и не подумал. Что же мне, уговаривать тебя надо было? Я со злости взял да и проехал мимо. Только я бы все равно остановился, даже если б эта чертовка не забарабанила по кабине.

Джума поверил Шаммы сразу: так оно и было, он не хотел поднимать руку, не хотел просить. Вспоминая дорогу к Караджару, он всегда краснел. Несколько дней назад Таган-ага к слову сказал:

— Неспроста это место назвали Шехитли — умирающий от жажды. В давние времена такой же молодой джигит, как ты, пустился в путь и умер без воды. С тех пор и осталось это название.

— Я ведь тоже живой человек, — говорил тем временем Шаммы, — могли бы прийти и сказать: «Шаммы-ага, давайте вместе поедем, и вы посмотрите, и мы». Захотел бы — поехал, а не поехал бы — поблагодарил, что и меня вспомнили… А вы с бутылкой лезете. Иди и скажи тому, кто тебя послал, — если у него так много водки, пусть выльет в Джар.

Последние слова Шаммы уже прокричал. Джума сам не заметил, как вскочил, ноги у него дрожали. От стыда он мечтал только скорей добраться до выхода, как вдруг Шаммы уже спокойно спросил:

— Во сколько собираетесь ехать?

Джума не сразу понял. Зачем это ему? Все равно ведь не повезет. Но все-таки ответил:

— Рано утром собираемся.

— Ждите, — сказал Шаммы.

Джума не очень-то ему поверил, но