— Ко мне! — громко позвал Котов в коммуникатор и теперь уже сменил быстрый шаг на бег.

Зимин с готовностью рванул что есть силы к своему командиру, поднимавшему из травы гранату, которую ему пришлось швырнуть в голову боевику, не вынимая из нее чеки. Стерев кровь с гранаты краем рубахи боевика и не переставая осматриваться по сторонам и прислушиваться, Котов подошел к первому боевику, выдернул нож из раны и одним махом перерезал ему горло. Потом вернулся ко второму и проделал такую же процедуру.

— На всякий случай, да? — побледнев и стараясь не смотреть на море крови, вытекавшей из горла убитых, дрожащим голосом спросил Зимин.

— Да, чтобы в спину не надуло потом. Гарантия должна быть, что они мертвы, а не ранены.

— Простите, товарищ капитан, а почему… так жестоко? Я не с осуждением, я просто спросить. Это чтобы ненависть в себе…

— Детский сад, — тщательно вытирая нож, усмехнулся Котов. — Чтобы не забрызгаться. Если я нанесу колющий удар, в сердце, например, то или в момент удара, если повезет попасть в крупный кровеносный сосуд, или в момент извлечения клинка на меня может брызнуть кровь. А из перерезанного горла кровь вытекает всегда в одном предсказуемом направлении.

— Барс, я — Сокол! — раздалось в коммуникаторе. — Что у вас? Помощь нужна?

— Порядок, Сокол. Минус два. Как у вас?

— Пока тихо, Барс. Готовы к наблюдению.

— Приступайте!

Дальше спецназовцы продолжали передвигаться на четвереньках. Котов занял позицию слева, с той стороны, откуда появились два предыдущих боевика. Зимин догадался об этом, и ему стало стыдно, особенно за свой вопрос о жестокости, которая оказалась лишь целесообразностью. К самому краю обрыва они подползали уже на животе. Внизу, прижавшись к правой обочине, выстроилась колонна здоровенных нефтевозов. Вокруг топтались люди в футболках и открытой обуви. Среди них было много боевиков. Они стояли группками по два-три человека и что-то обсуждали. Атмосфера была какая-то ожидающая. Три небольших белых автобуса «Форд» стояли чуть правее.

— Зима, смотри на автобусы. Осторожно, не торчи головой! Бинокль возьми. Что видишь?

— У них стекла затемненные, никто не выходит, — ответил Зимин.

— Сокол, я — Барс! Что видишь?

— Автобусы новые, я по дискам сужу и по боковинам, где в дождь, да с камешками всегда краска первым делом портится. Новенькие. Может, перегоняют куда-то?

— Смущает то, — сказал Котов, — что перегоняют автобусы к турецкой границе, а не наоборот.

— Есть, вышел один, — громко зашептал Зимин, забыв правила передачи, но тут же исправился: — Барс, это Зима! Из автобуса вышел человек. Это не сириец.

Котов внимательно смотрел на человека в темных противосолнечных очках. Что-то в нем было отличное от других людей внизу. Наверное, явное высокомерие, важность. И платок на голове у него был белый. Куфия, вспомнил Котов название. А вот этот черный круг на голове, который держит платок, называется эгаль. Этот тип явно из Саудовской Аравии или из Катара. Дипломатическая миссия? Вряд ли. А если миссия, то тайная и нацеленная и против Сирии, и против коалиции. И бородка у этого типа подстрижена аккуратно, видно, что брился сегодня утром. И перстень на пальце.

Сзади, со стороны последних машин, бежал еще один человек. Высокий, с таким же платком на голове. Лицо загорелое, но разглядеть его Котов не успел. Тот замахал рукой, и первый араб сразу вернулся в автобус. Длинный тоже в него запрыгнул, и три автобуса почти одновременно вывернули на асфальт и двинулись на север.

— Я — Барс! Всем наблюдать. Я вызываю наших «летунов».

Сидорин не обманул. Скорее он просто даже не все сказал Котову во время предыдущего разговора. А может, так заведено стало на базе, что регулярно поднимали в воздух самолеты, которые ложились в круг и ждали приказа в воздухе. Не прошло и трех минут, как где-то в бездонном бледном небе послышался далекий, но вполне различимый звук летевшего на большой высоте военного самолета. Котов поискал его глазами, но не нашел. А еще через три минуты, когда боевики стали задирать головы, потом кричать и разбегаться в разные стороны, из необъятных просторов небес с шелестом и протяжным свистом вылетела ракета. И тут же второй с конца нефтевоз подпрыгнул в снопе адского огня и рассыпался в воздухе на части. Грохот был такой, что спецназовцы на миг оглохли. Огонь спал, продемонстрировав черное обугленное пятно на шоссе, развороченные камни и разбросанные мелкие детали исчезнувшей большой машины. Земля горела, горели лужи нефти, горели тела людей, и тут же один за другим взметнулись в небо еще два ужасных взрыва. Котов закрыл лицо руками, настолько нестерпим был жар.

— Есть поражение, товарищ полковник! — кашляя и отплевываясь, крикнул он в трубку спутниковой связи. — Спасибо «летунам»! Передайте, качественная работа. Путь свободен. Прорываемся дальше.

Четыре вездехода погнали к краю обрыва. Экипажи снова заняли свои места, и группа понеслась сначала вдоль дороги, а потом свернула и через чадящие обломки проскочила на другую сторону шоссе. Ветер сдувал дым на юг, заслоняя дорогу. Котов вел свой квадроцикл первым, стараясь увести группу подальше от места разгрома колонны.

Провинция Алеппо. В 20 км юго-восточнее города Алеппо

— Ну, вот он, этот завод, — опускаясь на живот среди кустарника в развалинах, сказал Котов.

Зимин присел рядом, прислонившись ноющей от долгой езды на квадроцикле спиной к кирпичной стене. Он держал в руках навигатор и сверял координаты. Солнце садилось им за спины, и на остатках стекла кое-где играли красные огоньки заката. Завод был большой и основательно разрушенный. С западной стороны, где сейчас притаились спецназовцы, торчали лишь почерневшие обломки стен каких-то подсобных строений. Закопченные от пожаров, с неровными краями, они напоминали даже не гнилые зубы во рту гиганта, а корни зубов, съеденных кариесом. Огромные груды разбитого кирпича всюду.

Восточнее виднелись проваленные крыши заводских цехов, административных зданий, сгоревшие вагоны. Где во всем этом нагромождении старых развалин примерно двухлетней давности искать спрятанные боевиками склады оружия, боеприпасов, даже военной техники?

— Если это был завод по ремонту подвижного состава, — сказал Зимин, — к заводу должна подходить и железнодорожная ветка.

— Должна, — согласился Котов, продолжая осматривать развалины в бинокль. — Заросло все травой. По ту сторону какая-то речушка, там не может быть дороги, иначе был бы полноценный железнодорожный мост, а я его не вижу.

— Дорога должна быть севернее к городу.

— Логичнее всего, но отсюда я ничего не вижу. Тут уже не пустынный климат, тут все быстро зарастает травой и кустарником. Ты все сомневаешься, тот это завод или нет?

— Наверное, не сомневаюсь, — пожал Зимин плечами. — Другого не видно, да и не Челябинск это, где заводы заборами друг к другу жмутся.