В груди жгло, как огнем, все тело болело, в жилах не хватало крови, но сломанные ребра начали срастаться, мускулы справлялись, и вскоре к Холланду вернулось подобие прежней гордой походки.

Долгие годы под жестокой властью Атоса Дана научили его молча переносить боль. Стиснув зубы, он шагал вдоль полосы живой растительности. Она вывела его из сада, потом на дорогу.

У Холланда перехватило дыхание, и боль с новой силой пронзила плечо. Перед ним раскинулся город – все тот же Лондон, хорошо знакомый, и в то же время другой. Стройные, невероятные дома, высеченные из стеклянного камня, тянулись к небу, будто струйки дыма. В них отражались тусклые отблески сгустившихся сумерек, и другого света не было. Не горели фонари на улицах, камины в домах. Зрение у Холланда было острое, и его волновала не подступающая ночь, а то, что она означала. Либо здесь не осталось никого, кому нужен свет, либо те, кто остался, предпочитают тьму.

Все считали, что Черный Лондон поглотил сам себя, исчез, как огонь, лишенный топлива и воздуха. Это казалось правдой, но Холланд всегда знал, что догадки возникают там, где не хватает фактов. А полоска зеленой травы наводила на раздумья: этот мир воистину мертв или только ждет своего часа?

Людей можно убить, но магию не уничтожить.

Она вечна.

Полоска свежей зелени вела его по призрачным улицам. Холланд шел, время от времени опираясь о гладкие стены, заглядывал в окна, но не находил ничего. Никого.

Он добрался до реки – той, что под разными именами протекала через каждый Лондон. Вода была черна как тушь, но гораздо сильнее Холланда обеспокоило другое – она не текла. Не покрылась льдом, как Айл, и не окаменела, как весь остальной город. Но течения не было. Невыносимая тишина рождала тягостное ощущение – Холланду казалось, будто время здесь застыло.

Зеленая тропинка привела к дворцу.

Он был похож на другие здания – стеклянно-черные шпили тянулись к небу, как дым, и терялись в сумеречной мгле. Ворота стояли распахнутыми, тяжелые створки обвисли на ржавых петлях, высокие ступени растрескались. Зеленая ниточка убегала внутрь, поднимаясь по лестнице. Она стала даже гуще, высокая трава переплеталась с плетями цветущего плюща. Холланд пошел за ней, прижимая ладонь к ноющим ребрам.

Он прикоснулся к парадным дверям, и они распахнулись. Воздух внутри был стоячим и затхлым, как в гробнице, сводчатые потолки напоминали величественный замок Белого Лондона, но с более плавными линиями. Стеклянные камни соединялись без единого стыка или шва, и это придавало зданию неземной, фантастический вид. Тут царила магия.

Зеленая дорожка бежала дальше, извивалась по каменному полу и ныряла под другие двери – массивные створки из цветного стекла, внутри которых темнели увядшие цветы. Холланд распахнул двери и очутился лицом к лицу с королем.

У него перехватило дыхание, но, приглядевшись, он понял, что смутная фигура, восседающая на троне, – не из плоти и крови, а из черного стеклянного камня.

Просто статуя.

Но, в отличие от бесчисленных статуй, наполнявших Каменный лес перед дворцом Данов, эта была одета. И одежды шевелились. Плащ на королевских плечах развевался, как от ветра, а волосы, хоть и вырезанные из камня, слегка растрепались, хотя никакого ветерка в зале не было. Голову короля венчала корона, а в открытых глазах клубилась серая тень. Поначалу Холланд решил, что глаза тоже каменные, но тень сгустилась и затрепетала. Новорожденные зрачки отыскали Холланда и остановились.

Холланд замер.

Статуя была живая.

Не как люди, конечно, но все равно живая, простая и вечная, как трава у ее ног. Часть природы. Но природы совершенно чуждой.

– Осхок, – пробормотал Холланд. Этим словом обозначают отколовшуюся частицу магии, которая превратилась в нечто большее, обрела собственный разум и волю.

Статуя ничего не сказала. Глаза, полные клубов серого дыма, взирали на него с королевского лица, а ниточка травы взбежала на постамент, обвилась вокруг трона и вскарабкалась на каменный сапог. Холланд шагнул вперед и остановился у подножия трона.

И тогда статуя заговорила.

Не вслух, а в голове у Холланда.

«Антари».

– Кто ты? – спросил Холланд.

«Я король».

– У тебя есть имя?

И снова – иллюзия движения. Еле заметный жест, пальцы стиснули подлокотники трона, наклон головы, будто в раздумье.

«У всего есть имена».

– В моем городе нашли камень, – продолжал Холланд, – и он называл себя «витари».

Улыбка мелькнула на каменном лице, будто проблеск света.

«Я не витари, – ответила статуя. – Но витари был мною. – Холланд нахмурился, и его замешательство, кажется, понравилось королю. – Листок с дерева», – снисходительно пояснил он.

Холланд насторожился. Если сила того камня – всего лишь листок по сравнению с существом, которое сидит перед ним, с каменным лицом, спокойными манерами и глазами древними как мир…

«Меня зовут Осарон», – сказала статуя.

Это слово на языке антари означало «тень».

Холланд открыл было рот, но болезненная судорога внезапно стиснула грудь. Серый дым заклубился.

«Твое тело бессильно».

По щекам струился пот, но Холланд усилием воли выпрямился.

«Я – твое спасение».

Холланд не понял, что именно имеет в виду осхок: то, что он один раз спас его жизнь, или что спасает до сих пор.

– Зачем? – выдавил он.

«Мне было одиноко. Теперь мы вместе».

Холланда пробрала дрожь. Это существо сильнее целого мира магов. И Холланд каким-то образом его разбудил.

Снова приступ боли, колени вот-вот подкосятся.

«Ты жив благодаря мне. И все равно умираешь».

Перед глазами все плыло. Холланд сглотнул и ощутил вкус крови.

– Что случилось с этим миром? – спросил он.

Взгляд статуи был пристальным и неподвижным.

«Он погиб».

– Это ты его погубил? – Холланд всегда считал, что беда, сгубившая Черный Лондон, была огромной и неодолимой, что она порождена слабостью, алчностью и жаждой. Ему и в голову не приходило, что у нее есть исток и имя. Что это осхок.

«Он погиб, – повторила статуя. – Как гибнет все живое».

– Как? – потребовал ответа Холланд. – Как он погиб?

«Я… не знал, что люди так хрупки, – сказало существо. – Надо было… поосторожнее. Но…»

Но было уже поздно, подумал Холланд. Никого не осталось в живых.

«Я – твое спасение», – повторил король, словно напоминая.

– Чего ты хочешь?

«Услуга за услугу. – Невидимый ветер подул сильнее, и статуя будто склонилась. – Чего ты хочешь, антари?»