– Секундочку, – остановил его Клод Драмм. – Вы лично знаете,что это был кабинет мистера Нортона?

– Нет, сэр, – ответил судья Пурлей. – Я знаю только, что этобыла комната в юго-восточном углу здания на втором этаже. Комната помечена наплане под номером один как кабинет мистера Нортона.

– Значит, вы имеете в виду комнату, отмеченную цифрой«один», обведенной в кружок, на плане, приобщенном к делу как доказательство Асо стороны обвинения?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Что сказал мистер Нортон?

– Мистер Нортон позвал мистера Кринстона и, насколько япомню, сказал следующее: «Артур, ты можешь отвезти Дона Грейвса в своей машинек себе домой, чтобы он взял документы? Затем я пришлю за ним шофера».

– И что произошло дальше?

– Мистер Кринстон ответил: «Я не на своей машине, я сприятелем. Мне нужно спросить у него разрешения».

– А дальше?

– Мистер Нортон сказал: «Спроси, пожалуйста, и дай мнезнать», а потом убрал голову из окна.

– Что произошло потом?

– Затем мистер Кринстон подошел ко мне и сказал, что мистеруГрейвсу надо забрать документы…

– Я возражаю, – заявил Мейсон спокойным тоном. – Указанныеслова произносились вне пределов слышимости обвиняемых. К тому же их нельзяпринять в качестве доказательства, потому что свидетель имеет право даватьпоказания только о том, что совершал сам и лично видел.

– Протест принимается, – постановил судья Маркхэм.

– Хорошо. Что произошло потом? – учтиво спросил Драмм,улыбаясь присяжным, словно пытаясь сказать: «Вы видите, дамы и господа, какзащита придирается к техническим деталям?»

– Затем, – продолжал судья Пурлей, – мистер Кринстон снованаправился к окну и крикнул следующее: «Хорошо, Эдвард! Он может поехать снами!» Примерно в это же самое время входная дверь распахнулась, и вниз поступенькам сбежал мистер Грейвс. Мистер Грейвс сказал: «Я готов» – или что-то вэтом роде.

– А дальше?

– Они сели в мою машину. Мистер Кринстон – на переднеесиденье рядом со мной, а мистер Грейвс – на заднее. Я завел мотор, и мыотправились по дороге, которая отмечена на карте, вещественном доказательстве Бсо стороны обвинения, как «петляющая дорога». Мы ехали по ней, пока неоказались у поворота…

– Секундочку, – прервал его Клод Драмм. – Не могли бы вывзять карандаш и точно отметить точку, к которой приблизились, когда произошлисобытия, о которых вы собираетесь говорить?

Судья Пурлей кивнул, встал и с достоинством подошел к доске,еще раз изучил план и поставил крест на повороте дороги на карте.

– Это показывает примерное положение машины, – заявил судьяПурлей.

– А что произошло, когда машина оказалась на этом месте? –спросил Клод Драмм.

– Мистер Грейвс посмотрел в заднее стекло и воскликнул…

– Я возражаю, – прервал его Мейсон. – Это показания с чужихслов, они несущественны и не относятся к делу, а также не являются связующимидля обвиняемых.

– Протест принимается, – принял решение судья Маркхэм.

Клод Драмм сделал бессильный жест:

– Но, ваша честь, ввиду того, что должно иметь место…

– Протест принимается, – холодно повторил судья Маркхэм. – Внужный момент вы имеете право пригласить мистера Дона Грейвса для дачисвидетельских показаний. Он может говорить обо всем, что видел лично. Вотношении же всего, что делалось или говорилось вне пределов видимости илислышимости обвиняемых, протест адвоката защиты хорошо обоснован.

– Хорошо, – сказал Драмм, поворачиваясь к присяжным, – внужный момент я приглашу мистера Дона Грейвса, и мистер Дон Грейвс точноскажет, что он тогда видел. Продолжайте, судья Пурлей, и расскажите присяжным,что происходило в то время и в том месте, но только то, что совершали вы самиили лично видели.

– Сам я тогда, в общем-то, ничего не делал, я просто проехалдальше по петляющей дороге, которая показана на плане и карте. Я добрался доместа, где было достаточно широко, чтобы развернуться, поехал назад по той жедороге и снова остановился у дома Эдварда Нортона.

– А что было потом?

– Затем мистер Грейвс и мистер Кринстон отправились в дом,и, по их просьбе, я тоже проследовал внутрь вместе с ними. Мы все втроемподнялись по лестнице и вошли в кабинет, который отмечен обведенной в кружокцифрой «один» на вещественном доказательстве А со стороны обвинения. Мы увиделитруп, в дальнейшем идентифицированный как труп Эдварда Нортона. Он лежал написьменном столе с разбитой головой. Когда мы оказались в кабинете, тело былоуже безжизненным. Одна рука находилась около телефона, на столе лежали какие-тобумаги, включая страховой полис на автомобиль.

– Вы не обратили внимания, судья Пурлей, на какую машину былтот страховой полис?

– Я возражаю. Это несущественно и не относится к делу, –заявил Мейсон.

– Ваша честь, это очень важно, и я намереваюсь показатьсвязь в дальнейшем! – воскликнул Клод Драмм. – Частью теории обвинения являетсяследующее: Фрэнсис Челейн заявила, что она ездила на «Бьюике», и сделала этопосле того, как узнала, что в полицию было сообщено о краже «Бьюика». Другимисловами, она знала, что Эдвард Нортон позвонил в полицию и сказал о кражеавтомашины. Фрэнсис Челейн…

– В дальнейших аргументах нет необходимости – касательноуместности свидетельских показаний, – прервал Драмма судья Маркхэм. – В связи сзаверениями обвинения в том, что будет показана связь в дальнейшем, я отклоняюпротест, разрешаю свидетелю ответить на вопрос и заявляю, что в случае, если вдальнейшем связь не будет представлена, эти свидетельские показания, всоответствии с протестом защиты, будут вычеркнуты из протокола. Это решение,однако, касается только уместности свидетельских показаний. Очевидно, чтодоказательства, полученные в результате подобного вопроса, недостаточнообоснованы. Страховой полис на машину является лучшим доказательством егосодержания, но на этом основании возражений со стороны защиты не последовало.

Судья Маркхэм взглянул на Перри Мейсона с выражениемудивления на лице.

В уголках рта адвоката играла легкая улыбка.

– Нет, ваша честь, на этом основании возражений у защитынет, – подтвердил он.

– Прекрасно, – сказал судья Маркхэм. – Протест отклоняется.Отвечайте на вопрос.

– Полис, как я тогда заметил, был на машину марки «Бьюик»,заводской номер 6754093, номерной знак – 12M-1834, – ответил судья Пурлей.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, мистер Мейсон, –обратился Клод Драмм к адвокату защиты, делая приглашающий жест рукой.