Хрен растет у меня под окном. До наступления холодов его надо выкопать. Где лопату взять? У Антоновых. Надо будет их всех позвать: тестя, тещу, обеих сестер, брата Петьку. А что такого? Я им помогал картошку копать, теперь пусть мне помогают хрен из земли тянуть. Хрен – овощ полезный.

У соседа по бараку растет яблоня-ранетка. Плоды на ней никогда не вызревают, они даже после заморозков остаются горькими и жесткими. Никто в Сибири не ропщет, что у нас вместо яблок ранетки растут. Климат такой. А где-то, например, в Эстонии, климат мягче, и яблони у них плодоносят крупными румяными яблочками. Тут претензий ни к кому нет: против природы не попрешь. Но почему в Эстонии мясо в магазинах продается, а у нас его только на базаре можно купить? У нас что, свиноферм в Сибири нет? Есть. А мяса и колбасы в магазинах – нет. Куда наше сибирское мясо исчезает, кого им кормят? Братский эстонский народ, который против нас добровольческую дивизию СС выставил? Был у меня приятель в Таллине, приехал оттуда в шоке: «Андрюха, у них мороженое мясо в магазинах не продают, только парное!» Другой приятель-сибиряк в Риге в первый раз в жизни бананы попробовал.

Мне в следующем месяце исполнится двадцать три года. Я бананы видел только на картинке. В Сибири их в продаже никогда не было, а из Москвы на поезде не довезешь – испортятся в пути. Странно как-то получается: сибирские дивизии зимой 1941 года Москву отстояли, а нам за это в знак благодарности от советской власти – хрен под окном да несъедобные ранетки. Эстонские эсэсовцы всех евреев в своей республике перебили – им за это лучшее снабжение в Советском Союзе.

Самое гнусное – не отсутствие бананов и мяса в магазинах, а то, что меня с пеленок, с раннего детства, с пионеров, с момента вручения комсомольского билета, в Школе милиции, на комсомольских собраниях в РОВД, всегда и везде заставляют верить, что эстонский народ является братским лично мне. А я эстонцев в глаза не видел и ни от кого, заслуживающего доверия, ничего хорошего о них не слышал. За что мне любить братьев-эстонцев и братьев-галичан? За то, что у меня оба деда погибли в самом начале войны под Ленинградом? За то, что они стреляли в моих дедов, я им при встрече должен руки жать? Не дай бог, начнется война с Китаем, нам братья-галичане сразу нож в спину воткнут.

На остановках в деревнях автобус забился под завязку, не протолкнуться. Мне на колени усадили девочку лет пяти. Намекали, что неплохо бы уступить место ее маме, но я так глянул на мамашу, что она предпочла стоять в проходе, стиснутая со всех сторон.

– Все огурцы, что в погреб отправила, все банки замутились! Что за напасть такая? – делилась бедами невидимая женщина на сиденье сзади.

– Ты банки хорошо стерилизовала? – спрашивали ее с прохода.

– С уксусом не переборщила? – интересовались с противоположного ряда.

Заготовки впрок – неотъемлемая часть быта в Сибири. Не высадишь картошку – ходи всю зиму голодный, не засолил огурцов – закусывай водку хреном, его мариновать не надо. Заготовку огурцов на зиму можно разбить на три этапа. Первый: надо где-то достать стеклянную банку. Второй: нужно купить крышку к банке, нарвать смородинных листьев, почистить хрен (куда без него!), принести огурцы, приготовить машинку для закатывания крышек. Третий этап: заливка огурцов маринадом. Засолка огурцов на зиму называется «заготовка впрок» – закатываешь банки сейчас, а кушать огурцы будешь через месяц или через год, если не испортятся. Сама по себе пустая банка для засолки – это тоже заготовка впрок, причем с альтернативным умыслом. Стеклянная банка многолика: в ней можно замариновать огурцы, а можно с этой банкой бегать за разливным пивом. А можно ли заготовить убийство впрок? Вернее, не само убийство, а предпосылки, благодатную почву для последующего действия? Можно ли сделать такую предпосылку к убийству, которая будет готова к использованию в нужный момент, но сама по себе не будет являться этапом подготовки к убийству? Приобретение пустой банки – не признак предстоящей засолки огурцов. Трехлитровую стеклянную банку можно использовать как вазу для цветов, можно в ней сахар хранить, а можно разбить ее вдребезги, смешать с бетоном и заделать в погребе щели от крыс.

Засолкой огурцов я никогда заниматься не буду, а вот в убийстве разобраться попытаюсь.

Итак, есть руна «Смерть» на зеркале в туалете. Эта руна, без сомнения, заготовка для последующего действия. Саму по себе руну можно трактовать двояко. Например: «Привет, товарищи верхиланцы, от бойцов дивизии СС «Галичина»! Тридцать восемь лет назад вы нам холку намылили, не дали ваш поселок в крови утопить, так мы теперь явились поквитаться за разгром. Начнем потихоньку ветеранов войны убивать». А можно трактовать руну как рисунок свихнувшегося психа, намалевавшего кровью черт знает что, с лапками вниз. Руна в туалете – это стеклянная банка перед засолкой огурцов.

Убийца Сыча и человек, нарисовавший руну, – разные лица. Предположим, что руну нарисовал учитель Седов. Он спустился в туалет, увидел труп, опасливо подошел, обмакнул указательный палец в кровь и двумя движениями, не задумываясь, нарисовал руну. Учитель разбирается в нацистской символике. Он увидел труп и изобразил на зеркале именно руну «Смерть», а не какую-то другую.

Автобус тряхнуло на кочке, в салоне кто ойкнул, кто выругался. Девочка на коленях проснулась вся вспотевшая. Мамаша ее передала платок, я обтер ребенку лицо, девочка зевнула и снова уткнулась мне в плечо. Интересно, есть ли у нее отец?

Спросить бы у Светы Клементьевой, понравился я ей как мужчина или нет? К черту Свету! У меня никогда не будет с ней серьезных отношений. Ее папа для меня навсегда останется начальником, и этим все сказано.

Вернемся на место убийства Сыча. Почему учитель нарисовал именно руну «Смерть»? А что ему, слово из трех букв писать? Долго. Палец надо трижды в кровь макать, а времени нет. Он действует автоматически. У него в этот момент еще нет никакого замысла. Руна на зеркале – это своеобразное хулиганство со стороны учителя. «Нарисую-ка я руну – авось пригодится!»

От заготовки до исполнения прошло семнадцать дней. За этот срок что-то изменилось и подвигло учителя к действию. А может быть, наоборот, абсолютно ничего не поменялось, и учитель понял, время действовать пришло! Он в спокойной обстановке обдумал, как связать случайно нарисованную руну и убийство Паксеева. В тайных ходах Дома культуры Анатолий Седов ориентируется, как у себя дома. Он достает краску, пишет эсэсовский лозунг в секретной комнате, сжигает свой сарай и откуда-то достоверно узнает, когда Паксеев будет в своем кабинете.

На остановке заспанного ребенка забрали, ехать осталось совсем чуть-чуть.

Теперь надо решить вопрос стратегический, глобальный, могущий иметь последствия вселенского масштаба: кому дарить колготки? По уму – Маринке, но она зажала ключи от своей комнаты, психанула и убежала к родителям. А чего, собственно говоря, она задергалась, кто она такая, чтобы мне демонстрировать свою ершистость? Она не жена мне и даже не сожительница: сожители под одной крышей живут, а не в разных городах. Подумаешь, ключи от комнаты попросил! Что в этом такого? Я в ее комнате с другой женщиной встречаться не планировал. Если я сейчас подарю эти дивные колготки Маринке, то получится, что я подлизываюсь к ней, заглаживаю подарком свою вину. А я ни в чем не виноват. Это пускай она ко мне мириться приходит, я первым шаг навстречу делать не буду. Если я сейчас пойду у нее на поводу, то она по каждому поводу фыркать начнет, свой норов показывать. Надо же, какая гордая – на остановку проводить меня не пришла, Наташку с ключами послала! Как бы я ее не послал куда подальше… Мне ее психи гасить колготками – никакой зарплаты не хватит. Наташка вроде бы не такая, она спокойная. Подарить колготки Наталье? Если бы инициатива исходила от Антоновых, то я бы, пожалуй, согласился. Как бы это выглядело? Приезжаю я в поселок, ко мне приходит тесть и говорит: «Андрюха, мы тут посовещались и решили произвести замену состава: теперь ты будешь женихом Натальи. Тебе по фигу, с какой из сестер спать, ты ни ту ни другую не любишь, а у нас девчонка будет пристроена. Парень ты работящий (главный критерий оценки человека в поселке), нам подходишь. А за Марину не волнуйся, она себе в городе другого найдет».