Когда я подъехала к машине Руслана, тоощутила, как задрожали колени, а перед глазами пронеслись совсем недавнопроизошедшие события. Как я и думала, моя сумочка была на месте. Повесив еечерез плечо, я отдала ключи от машины мужчине по имени Дима, дала ему своймобильный для того, чтобы он внес туда нужные номера, и пересела в «Мерседес»,который и помчал меня к Майклу. В машине я достала мобильный из сумочки иувидела, что у меня целая куча неотвеченных вызовов и все они от Майкла. Набравего телефон и услышав в трубке знакомый голос, я искусственно улыбнулась,несмотря на дикую боль от разбитой губы, и заговорила таким добродушнымголосом, на который только была способна:

— Майкл, добрый вечер. Вы уже, наверное, меняпотеряли.

— О`кей. Ника, я звонил очень много раз, но тыне берешь трубку.

— Приношу свои извинения. Я временно была безтелефона. Сан Саныч сказал мне о том, чтобы я сопроводила вас на ужин.

— Я жду.

— Вы на Ленинском?

— Да.

— Я скоро буду.

Я не заставила Майкла ждать долго и появиласьу него буквально через несколько минут после окончания разговора. Увидев меня,Майкл несказанно обрадовался и начал пристально разглядывать мое лицо.

— Ника, с вами что-то случилось?

— У меня возникли проблемы. Спасибо СанСанычу, теперь все в порядке.

— Как же все в порядке? А что с вашим лицом?

Не спрашивая у меня разрешения, Майкл снял сменя огромные черные очки.

— Ника, как это произошло? Какой страшныйчеловек смог поднять руку на такую прелестную женщину?

— Я гуляла по набережной, а тут остановиласьпатрульная машина. Из нее вышли сотрудники милиции и попросили показать импрописку или регистрацию, а я шла, как назло, без паспорта…

Я не знаю, кто научил меня врать, но врала япросто потрясающе. Майкл внимательно меня слушал, временами хватался за головуи смотрел на меня испуганными глазами. А самое главное… Самое главное то, что ячувствовала, что он мне верил.

Когда я закончила свой рассказ, Майкл зачем-тобросился к бару и, достав оттуда бутылку минеральной воды, налил мне полныйбокал.

— Ника, выпейте минеральной воды.

— Зачем?

— Вот увидите, вам станет легче.

— С чего вы так решили?

— Вам больно, и вы выпили слишком много виски.

— Откуда вы знаете, что я пила виски?

— По запаху. Ника, я никогда и ни с чем неспутаю этот запах. Я вас ни за что не осуждаю. Вы столько пережили. Я простопоражаюсь тому беспределу, который тут творится. Тот, кто сотворил с вамиподобное, понесет хоть какое-то наказание или нет?

— Конечно, понесет.

— Это самое главное.

— Все будет в порядке, — постаралась уверить яМайкла.

— Это должно наказываться. По-другому простоне может быть. Что я могу для вас сделать? Вам больно?

— Нет, что я могу для вас сделать? Я же наработе.

— Жаль.

— Что значит «жаль»?

— Жаль, что нас связывает с вами толькоработа. Ника, вы мне очень симпатичны. И признаться честно, я очень сильно повас скучал и переживал за вас.

— Спасибо.

— И если бы я знал, что с вами произошло, я быникогда не позволил вам ко мне ехать. Я бы приехал к вам сам.

Сделав еще пару глотков минеральной воды, яощутила, как сильно задрожала моя рука, и выронила бокал из рук. Бокалразбился, а его стекла разлетелись на маленькие кусочки по всей комнате.

— Простите, — с трудом выдавила я из себя ипомимо дрожи в руках ощутила, как сильно закружилась голова. — Простите, я нехотела, — еще раз повторила я и почувствовала себя еще хуже.

— Ника, ничего страшного. Это такие мелочи.Вам плохо?

— Мне… Мне нехорошо.

Чтобы не упасть, я собрала последние силы иосторожно съехала по стене на пол.

— Я не хочу жить, — неожиданно произнесла я. —Я устала жить. Я больше так не могу. Я думала, что у меня получится, но у меняничего не получается. Выжить бы, — вдруг вырвалось у меня в сердцах. — Как бынабраться сил и выжить?!

На моем лице отразилось все, что накопилось вомне за последнее время. На нем были адская боль, усталость, разочарование,скорбь, бессмысленное ожидание того, что все обязательно изменится и станетлучше, чем прежде.

— Ника, может быть, врача? — Майкл был оченьиспуган.

— Я не хочу видеть врача.

— А что? Скажите, что тогда мне нужно сделать?

— Вызовите катафалк и украсьте его множествомвоздушных шаров в форме алых сердечек.

Сказав последнюю фразу, я почувствовала, что уменя совсем нет сил, и грохнулась в обморок.

Я открыла глаза, сморщившись от резкого запаханашатыря, и попыталась понять, где я нахожусь и что со мной происходит.

— Ника, вы живы? — испуганным голосом спросилМайкл, жуткая бледность которого говорила о его сильнейших переживаниях.

— Мне кажется, что да.

— И мне кажется тоже. Сейчас я вызову«Скорую». Майкл бросился к телефону, но я с трудом махнула рукой и попыталасьего остановить:

— Нет. Никаких «Скорых».

— Но почему?

— Потому что я меньше всего хочу видеть«Скорую»!

— Со здоровьем нельзя шутить. В этом вопросе яне буду спрашивать вашего разрешения.

— Если вы вызовете «Скорую», то я потеряюсознание еще раз.

Эти слова образумили Майкла, и он тут жеостановился.

— Ника, не нужно говорить подобных вещей. Выменя шантажируете.

— Это вы делаете то, что вас не просят.

— Но вы меня так напугали… Я очень сильно завас переживаю.

— Спасибо. Я благодарна вам за вашипереживания, но думаю, что «Скорая помощь» мне уже не понадобится.

— Но ведь вам плохо.

— Мне уже лучше.