На дворе было еще не так темно, к тому же тутярко горели фонари, но, похоже, старуха плохо видела.

Весело лая, Рэмик галопировал на детскойплощадке. Я пошелестела конфетным фантиком. Пуделек замер, а потом полетел комне.

– Хочешь «Мишку»? – спросила я.

Песик затрясся.

Я протянула ему угощение, Рэмик мигомпроглотил конфету и преданно заглянул мне в глаза. Чувствуя себя гаже некуда, яподхватила пуделя и, сунув себе под куртку, сказала:

– Уж прости, дорогой, плохо тебе несделают. Понимаю, что поступаю отвратительно, но альтернативы-то нет. Мне оченьнадо узнать, где Аня и почему убили Ксюшу. А все ниточки тянутся в салон кЭлизе.

Рэмик, не ожидавший от представителейчеловеческого рода ничего плохого, тихо сидел под курткой. Мне даже показалось,что он заснул. В метро Рэмик вел себя более чем прилично, просто бешено крутилголовой в разные стороны и вздрагивал. Наконец мы добрались до места, гдеследовало оставить «украденное». Довольно просторный сарай внутри оказалсячистым, на полу валялось старое ватное одеяло. Я вытряхнула Рэмика, привязалаего к торчащему из стены гвоздю, поставила перед недоуменно озиравшимсяживотным миску, куда налила воду. И бутылку, и «чашку» пришлось принести ссобой.

– Посиди тут немного, – велелая, – честное слово, тебя скоро освободят.

Пуделек принялся тихо подвывать. Я вынуламобильный.

– Алло, – пропела Майя.

– Все в порядке, Рэмик на месте, толькоон…

– Что?

– Да воет, боюсь, привлечет внимание,кто-нибудь услышит, придет и возьмет пса.

– Погоди, – велела Майечка.

Через пару секунд она, задыхаясь, проговорила:

– Наталья уже едет, старуха ей на работусообщила, а она позвонила нам. Ты оттуда не уходи, побудь около собаки.

– Интересное дело! – возмутиласья. – Каким же образом я объясню этой Наташе свое присутствие возле украденногопуделя? Да она милицию вызовет.

В мембране раздался шорох, быстрый шепоток,потом у меня в голове зазвучал голос Эли:

– Вилка, следует проявитьсообразительность. Когда появится Фильчина, скажи ей, что ты шла мимо, услышалавизг, вошла в сарай, пожалела собаку, принесла ей воды.

– Ладно, – вздохнула я.

Время тянулось медленно. Сначала я простотопталась на месте, потом, устав, навалилась на стену сарайчика, затем села наватное одеяло и тут же вскочила. На земле, несмотря на толстую подстилку, было оченьхолодно. Рэмик тоже продрог. Он больше не выл, только тихо поскуливал, поочереди поднимая лапки.

Испугавшись, что ни в чем не повинная собакаокочурится от мороза, я подхватила тощее, вздрагивающее тельце и вновьзапихнула себе под куртку. Самое интересное, что и мне, и Рэмику сталозначительно теплее. Я прижалась спиной к двери сторожки и попробовалазадремать. Из приятного состояния полного безмыслия меня вывел резкий звонокмобильника.

– Не волнуйся, Вилка, – затарахтелаМайя, – Эля позвонила Наталье и сказала, что с Рэмиком все в порядке, онем решила позаботиться добрая женщина.

– Нельзя ли позвонить ей еще разок ипопросить поторопиться, холодно тут жутко!

– Еще недолго осталось, – успокоиламеня Майя.

Прошел час, потом другой, но никакая Наташа неспешила вбежать в сараюшку. Мои ноги превратились в две заледеневшие колонны,спина перестала сгибаться, руки покраснели и почти онемели. Еле живая, явытащила мобильник.

– Салон Элизы, – прощебетала Майя.

– Где Наталья?!

– Ой, Вилочка, как ты там?

– Прекрасно, теперь никогда не станупокупать замороженных кур!

– Почему? – спросила глуповатаяМайя.

– Потому что не смогу готовить то, чтомучилось в морозильнике, – рявкнула я, – долго мне еще тут куковать?

– Понимаешь, эта дура перепутала адрес.

– Как это?

– Очень просто! Мы ей четко сказали:Первая Георгиевская улица, а она понеслась в Георгиевский переулок, совсем вдругой конец города, но теперь уже точно минут через десять прибудет.

Однако прошло еще полчаса, прежде чем дверьсарая с громким стуком распахнулась и в него влетела толстая тетка в норковойшубе.

– Рэмик! – завизжала она. –Рэмик! Господи, да его тут нет!

Я с трудом разлепила онемевшие от холода губыи прохрипела:

– Вы не собачку ищете?

– Да.

– Черненького маленького пуделя?

– Да!!! Знаете, где он? Скажите, умоляю,заплачу сколько хотите!

Я вытащила Рэмика из-под куртки. Собачказевнула, увидела свою хозяйку и радостно залаяла, виляя хвостом.

– Сыночек! – взвыла Наталья, вырвалау меня из рук пуделька и прижала его к себе. – Нашелся! Ай да Элиза! Всеточно предсказала, даже вас описала.

– А я что? Я ничего. Шла мимо, слышувизг…

– Дорогая, – прервала меняНаталья, – спасибо за то, что позаботились о Рэмике, вот возьмите.

В моих руках оказалась тысячная купюра. Пока яобалдело смотрела на нее, Наташа выскочила за дверь, унося с собой Рэмика.Когда я, еле шевеля ногами, выползла из сараюшки, она садилась в роскошнуюиномарку. Помахав мне рукой, Наташа газанула и исчезла за поворотом. Я, тихозлясь, пошла по направлению к метро. Лучше бы эта Наталья не совала мне деньги,а довезла до подземки.

Оказавшись на станции, я села на скамейку.Ноги ничего не чувствовали, лицо горело огнем, а руки походили на две сырыекотлеты. В душе подняло голову отчаяние. Ну зачем я пошла в служки к Элизе? Чтоона заставит меня делать завтра? Может, наплевать на все, поехать сейчас домой,рухнуть на диван, укрыться теплым пледом… Тут же перед глазами появиласькартина: вот я лежу на мягких подушечках, одетая в уютную байковую пижаму. Наногах у меня теплые носочки, те самые, которые Сеня привез мне в подарок изЛондона. Мы очень смеялись, когда он вытащил из чемодана полосатые гольфы,сделанные на манер перчаток. Каждый палец следовало всунуть в отдельныйшерстяной чехольчик.