– Ну, поскольку могло быть хуже… – Он похлопал по сиденью.

– Да, но как насчет сжигания калорий?

– Все просто: я ведь тебя раздражаю? А раздражение сжигает калории. И секс тоже.

Что-то промелькнуло в ее глазах, но так быстро, что он не успел разглядеть.

– Да и какого черта! – вдруг, к его удивлению, возмутилась Харли. – Поскольку мы уже всех развлекли и оборвали мои отношения с Ноуланом, что, возможно, стоило мне единственной оплачиваемой работы, почему нет?

Он поймал ее за руку, прежде чем она успела сесть позади него:

– Ноулан уволил тебя?

– Не совсем точно.

– А что точно?

Она вздохнула.

– Харли!

– Скажем так: я больше не уверена, что он по-прежнему хочет видеть меня в числе своих служащих, особенно потому, что третьего свидания не будет: я отказалась.

– Что случилось?

Она дернула плечом:

– Я поняла, что между мной и Ноуланом быть ничего не может, но, честно говоря, все-таки чего-то ожидала.

Она сказала это с таким мечтательным сожалением, что ему захотелось улыбнуться:

– Определись, чего именно, потому что я тоже что-то чувствую.

Она сложила руки на груди:

– Ты прав. Даже не сходя с места, я чувствую, как раздражение сжигает калории.

– Расскажи, что случилось.

Она опустила глаза. Он терпеливо ждал, но она продолжала молчать, и тогда нежно коснулся ее щеки.

– Попробуем зайти с другого угла. Что происходит между мной и тобой?

Она подняла голову.

– Это большая тайна, не так ли?

Да, и он знал, в чем проблема, знал с того момента, как проснулся вместе с ней в спальном мешке. Она не создана для легкого секса. Даже тот единственный раз нельзя считать мимолетным, по крайней мере она его таковым не считала. Он не позволял себе задумываться над тем, что чувствует она после ночи в Деселейшн, а задумывался лишь над тем, что чувствует он: чертовски сильное желание.

И тогда, и сейчас.

– Когда Ноулан зашел ко мне, пытался… – Она вытерла предплечьем лоб и вздохнула. – Пришлось объяснить, что виновата я, а не он.

Ти Джей ощутил укол сочувствия к парню, но и… облегчение. И странный толчок чего-то еще… неловкости? Ну это уж полный идиотизм! Он не хотел ее обнадеживать по причинам, о которых боялся даже думать: он проклят.

И опять от ее проницательного взгляда ничего не скрылось:

– Взгляни на себя: так боишься каких-либо обязательств! Не волнуйся, Ти Джей, я слишком хорошо знаю, что можно, а чего делать не следует.

Он открыл было рот возразить, но она скептически выгнула бровь: оба знали, когда речь заходила о постоянстве в отношениях, он шарахался от них как от чумы.

Черт! Надо было оставить ее в покое, пусть бы себе продолжала отношения с Ноуланом! Она заслуживала самого лучшего, а Ноулан – хороший парень, позаботился бы о ней.

– О господи! Ты аж побледнел, Ти Джей, – усмехнулась Харли. – Возьми себя в руки!

Хороший совет.

Они с минуту смотрели друг на друга.

– Мне очень жаль, что с Ноуланом так вышло, – сказал наконец Ти Джей. – Это из-за того, что произошло между нами?

– Нет, – не вполне уверенно ответила Харли и отвела глаза, – потому что никаких нас на Деселейшн не было.

Да, и это его история. Как долго им удастся поддерживать это заблуждение?

Он снял шлем и протянул ей.

– Я не возьму.

– Возьмешь.

– Послушай, я понимаю: твоя голова ужасно тверда и, вероятно, непробиваема, но и она нуждается в защите.

– Это не обсуждается, – заявил он, делая все возможное, чтобы голос звучал бесстрастно, что было непросто: пусть его и сбивали с толку эмоции по отношению к ней, она все равно вызывала в нем улыбку. О причинах он подумает позже.

– Ты, кстати, мне кое-что задолжала.

– Я? Тебе? – ахнула Харли.

– Да. Бери шлем – и мы квиты.

– Нет, давай все же выясним: благодаря тебе я испытала потрясающий оргазм, а я отплачу… надев твой шлем?

– Ты должна мне не за это.

И он с улыбкой протянул ей шлем.

Харли часто заморгала, почувствовав, что выведена из равновесия. Хоть она и твердила себе, что это из-за Ноулана, но знала правду: виной всему Ти Джей, оседлавший свой огромный мотоцикл, на котором выглядел как смертный грех: в «ливайсах», выгоревших до белизны, с дырами на колене и бедре, в потертых ботинках, пуловере с длинными рукавами и в зеркальных темных очках. Ей пришлось втянуть весь воздух округа, чтобы осмелиться на него взглянуть, а когда наконец взглянула, снова едва не задохнулась от потребности уже иного рода, которую она не могла определить.

О, кого она дурачит? Очень даже могла! Это похоть, чистая и простая.

– Так за что же все-таки?

– Ты очень долго на меня сердилась. – Он поднял очки. – Многие годы.

Его глаза цвета мха в дождливый весенний день смотрели нежно и грустно, и она потерялась в их тепле. А он мягко продолжил:

– Но как оказалось, у тебя не было на это причин: ты не дарила мне свою дружбу. Но так и быть, я тебя прощаю, хотя одно маленькое одолжение ты все же можешь мне сделать.

Харли едва не задохнулась от возмущения, а Ти Джей как ни в чем не бывало заключил:

– Ты сама забралась в мой грузовик, соблазнила меня, так что вести себя подобным образом следовало скорее уж мне!

Она поперхнулась смехом и взяла наконец шлем.

– Ты действительно псих!

– Нет, просто друг!

– Какой именно друг ты сегодня? Тот, который смешит?

– Э нет… я бы предпочел…

– Ну да, я помню: голого.

Она рассмеялась, положила руку на его широкое плечо, перекинула ногу через седло и уселась, глядя на мускулистую спину, обтянутую рубашкой. У нее даже ладони зачесались от нестерпимого желания обхватить его, хоть она и пыталась держаться на расстоянии.

– Тебе нужно за что-то держаться, – напомнил Ти Джей.

– Но я же потная…

– Как было установлено ранее, ты мне нравишься любой.

Она вздохнула и придвинулась ближе, так что грудь, живот и бедра теперь были прижаты к его спине, а пальцы касались напряженных идеальных кубиков на животе.

– Знаешь, каньон Марипоса – настоящее биологическое чудо в это время года, – заметил он небрежно.

Каньон Марипоса представлял собой скрытое в горах плато, примерно в двух милях отсюда, и путь к нему лежал по естественным холмам и впадинам. Каньон был не столько природным чудом, сколько даром небесным.