– Не важно, на чьей мы стороне, – прорычал Улаф. Крестьянин побледнел и выставил перед собой руки.

– Мы ничего не хотим знать, милорды, – вставила Сигюн, демонстрируя гораздо больше здравого смысла, чем можно было ожидать от женщины, которая занимается разведением овец и ничего больше в своей жизни не видела. – Но мы хотели бы взглянуть на ваше серебро, прежде чем забьем одно из наших животных вам на ужин, – сказала она.

Солмунд бросил на Гендила взгляд, говоривший «а у нее яйца покруче, чем у тебя». Сигурд достал из кошелька кусочек серебра размером с большой палец и бросил Ролдару, который чудом не проглотил его – так широко он раскрыл рот, увидев его.

– Мы хотим, чтобы вы хорошенько накормили нас, – сказал Сигурд, и Свейн энергично закивал, хотя и продолжал поглядывать на Хету, которая забрала чаши Улафа и Гендила, собираясь унести их и наполнить снова.

– И я хочу, чтобы вы отвели нас на болото, – вмешался в разговор Асгот, глядя Ролдару в глаза. Сигурда удивило, что годи заговорил об этом только сейчас.

Ролдар довольно долго сидел с таким видом, будто мысли его взбунтовались и тянут в разные стороны; забыв про холодный кусочек серебра, который держал в руке. Потом он посмотрел на жену, спрашивая у нее совета.

Но прежде чем Сигюн успела что-то сказать, заговорил ее младший сын:

– Я отведу вас, – сказал Альви, взглянув на отца, который явно очень хотел спросить, зачем им на болото, но не осмеливался.

– А зачем нам на болото, Асгот? – поинтересовался Улаф, который нахмурился и облизнул ложку, дожидаясь, когда Хета принесет добавку.

– Мальчик знает, зачем, – ответил годи, кивком показал на Сигурда и так поджал губы, что они стали тоньше шва, который сын ярла наложил на рану Солмунда.

Все посмотрели на Сигурда, включая Свейна, впервые с тех пор, как они сюда пришли.

– Неужели? – спросил Улаф, и его правая бровь изогнулась наподобие Бифроста.

В этот момент вернулась Хета с едой и посмотрела на них так, будто оказалась в самом центре хольмганга.

Асгот больше ничего не сказал, Сигурд тоже молчал. Пока. Улафу и остальным придется подождать, несмотря на острые, точно рыболовные крючки, взгляды, которые они бросали, пытаясь заставить его объяснить, что происходит.

На следующий день после завтрака они отправились на болото.

***

Было еще темно, когда они зашагали на восток, мимо загонов для скота и дальше по скошенному выпасу, чувствуя, как роса пропитывает сапоги. Вскоре они оказались в более высокой траве с желтыми цветами и луговым салатом, цеплявшимися за их штаны, и сверкающей паутиной, шевелившейся на легком ветерке. По широкой дуге, чтобы не потревожить мертвых, они миновали погребальные курганы, о которых Ролдар и его родные рассказали им накануне вечером, и вышли к солончаковому болоту, где воздух был сине-зеленым от носившихся над ним стрекоз и густым от туч насекомых. Кое-где в тростниках возились птицы, но там, где их не было, высокие растения стояли неподвижно и безмолвно, словно само время.

– Я много лет управлял кораблями твоего отца, разгружал и загружал их вот этими руками больше раз, чем могу вспомнить, – простонал Солмунд, – но проделал всего два похода с тобой, и уже испортил сапоги. – Он тряхнул головой, и две седые косы рассекли воздух. – Я выжил после раны в грудь и не умер, когда ты накладывал на нее шов – ничего хуже в моей жизни не было, – а теперь мне грозит смерть от сгнивших ног в этой дыре.

– Но ведь именно ты предложил нам отправиться сюда, старик, – напомнил ему Улаф и поморщился, когда его собственная нога провалилась в грязную воду.

Он не стал брать бринью, потому что они не рассчитывали встретить тут людей, но все взяли копья, которые оказались очень полезны в качестве посохов.

– Точно, я, – не стал спорить Солмунд, но бросил сердитый взгляд на Асгота.

Сын крестьянина Альви и Асгот, который нес на плече веревку на случай, если кто-то завязнет в болоте, шли за ним. Годи взял с собой барабан, и он висел на ремне, перекинутом через левое плечо так, что болтался где-то около пояса рядом с нестбаггином. Асгот сделал его в Реннесёе, когда Солмунд и Гендил отправились за провизией; он был не больше первого щита, подаренного отцом Сигурду, когда тот едва научился говорить.

Сделанный из оленьей кожи и дерева березы, барабан был украшен изображением дерева Иггдрасиль и Девяти миров, а с боков свисали самые разные амулеты и обереги, включая кости животных и рунные камни. На задней части, внутри рамки Асгот повесил нить с нанизанными семенами и лапу ворона. Он объяснил, что она поможет умилостивить духа болот, и все были довольны.

Маленький отряд с трудом пробирался вдоль извивающейся, точно змея, речушки, одной из сотен, питавших болото и земли за ним морской водой, подобно бесчисленным корням огромного дерева.

– Отсюда, если будете смотреть внимательно, вы сможете увидеть свечу мертвеца, – сказал Альви, имея в виду фонари, охраняющие места упокоения древних людей. – Но я покажу вам кое-что поинтереснее, – ухмыльнувшись, заявил он. – Уже недалеко.

И хотя они то и дело смотрели по сторонам, не давая отдыха глазам, по большей части все помалкивали, особенно когда мелководье с водорослями сменила более глубокая вода, с деревьями и мхом, густым, как борода Улафа. Обычно люди не заходили на болота, и даже Улаф не стал бы говорить, что он не верит в живущих здесь злых духов. Существовали места, которые были не совсем землей или водой, и это делало их дорогами между мирами; и тот, кто в них попадал, вел себя уважительно и обязательно оставлял подношения, когда уходил.

Это знали все, и Сигурд, которому на ум пришла легенда о Беовульфе, чувствовал присутствие магии так же ощутимо, как мокрую одежду, прилипавшую к телу.

«Болота умеют защищаться от людей, – когда он был ребенком, сказала ему мать. – Но мы можем подношениями умилостивить духов, живущих в них. Принести им дары, которые трясина утащит в свои темные глубины».

Вместе с солнцем появился туман; плотный густой воздух пропитали запахи смерти и разложения, и Гендил спросил у Асгота, не дыхание ли это дракона, приправленное вонью гниющей плоти тех, кого он сожрал. Но Локер заявил, что такого не может быть, потому что поблизости нет людей, которых дракон мог бы съесть, а запах, скорее всего, идет от задницы Свейна.

Смешки, вызванные его словами, порадовали Сигурда и на мгновение сбросили тяжелое, удушающее покрывало, которое, казалось, окутывало все вокруг. Но почти сразу они снова сжали зубы и превратились в девять мужчин, проникших в царство тишины, неподвижности и смерти.

– Здесь, – наконец, сказал Альви. – Мы пришли. – В его тихом голосе появилось благоговение, и он подобрался к Асготу и Сигурду так близко, что юноша уловил в его дыхании запах эля и сыра. – Я нашел его, когда пришел накопать торфа.

– Его? – громко спросил Свейн, и Асгот с Альви тут же наградили его мрачными взглядами.