подсел на наркотики и все чаще впадает в полубезумное состояние. Если у него не хватает денег на дозу, он звереет. В ту ночь Кит превращается в хищника и пытается украсть у меня все скопленные деньги. Я замечаю пропажу, когда он уже собирается уходить, и набрасываюсь на него с кулаками. Поняв, что сейчас лишится шанса купить наркоту, он опрокидывает меня на пол. Еще через пару мгновений брат наваливается сверху и насилует меня. Я думаю только о том, как не произнести ни звука и не показать ни боли, ни обиды.

Он поднимается с пола, и это прежний Кит со взъерошенными волосами и тяжелым взглядом исподлобья. На улице еще светло. Раньше ночь путала все карты. Темное время суток многое списывает со счетов, дает возможность думать, что все произошедшее было сном. Но сейчас светло. Ни алкоголь, ни наркотики не обвинишь в том, что случилось. Чудовищен даже не сам акт насилия, а то, что теперь мы оба обязаны признать его реальностью.

– Чертова потаскуха, – бросает он на прощание и уходит, а я наконец даю волю слезам.

На следующий день я натягиваю шорты и футболку, беру с собой рюкзак с кое-какими вещами. Там же лежит фотография Мэрилин Монро, на которой она беззаботно улыбается. Многое бы отдала за то, чтобы научиться такой улыбке, но жизнь никогда не давала мне повода. Я умею смеяться, но это всегда злой смех, который скорее пугает, чем завораживает. Наверное, нужно было сразу выйти на шоссе и поднять большой палец, но мне хочется попрощаться с этим проклятым городом, и я отправляюсь к дому, в котором прошло мое детство. Там только Кит. Брат сидит на диване перед телевизором. При виде меня он испуганно вскидывает голову и роняет пульт.

– Я просто хочу сказать, что проклинаю тебя. Каждый день я буду молиться, чтобы ты подох от рака. Каждый день. И знаешь что? Я выйду замуж за миллионера и пришлю тебе вырезку из газеты. В ней будет говориться о моей свадьбе на миллион долларов. Ты будешь корчиться от боли, глядя на мое счастье. А потом я вернусь сюда, чтобы плюнуть вам с Ларри в лицо, пока вы будете разлагаться в своих гробах.

Я говорю и говорю гадости, но Кит их не слушает и только самодовольно скалит зубы. В бешенстве я хватаю стеклянный кофейник и швыряю его об стену. Черная жижа растекается по обоям. Я с силой хлопаю дверью и ухожу прочь. Остается только попрощаться с Донной, которая всегда была добра ко мне. Услышав о том, что я уезжаю, она пугается и как-то по-детски прижимает руку ко рту, но потом вроде бы все понимает. Теперь меня больше ничто здесь не держит, и я направляюсь к шоссе. Донна окликает меня, когда я уже разговариваю с водителем попутки.

– Я с тобой, – говорит она, запыхавшись. В руках у подруги рюкзак немногим больше моего.

Светит слишком яркое для Мичигана солнце, и хочется верить в то, что все когда-нибудь наладится. Возможно, не скоро и не с нами, но все обязательно будет хорошо. В те минуты я думаю о том, что сказала Киту, и о его циничной физиономии, с которой он меня слушал. Брат еще не знает, что именно так все и произойдет. Он будет умирать от рака, когда прочтет в газете о том, что я вышла замуж за богача. 

* * *

У нас быстро кончаются деньги, а нормальную работу сложно найти, путешествуя автостопом. Я злюсь на Донну за то, что она не хочет хоть как-то мне помочь. Она без конца говорит о боге и о том, какой прекрасной будет наша жизнь, когда мы прославимся и заработаем достаточно денег. Вот только она ни черта не делает для этого, а мне приходится каждый раз рисковать своей шкурой, воруя что-то в супермаркете или у парней-дальнобойщиков, которые нас подвозят. Они хотят секса за свои услуги, и в целом для меня это не проблема. Но Донна все еще хранит себя для будущего мужа.

Однажды вечером какой-то парень приглашает нас в бар, а потом начинает требовать от Донны оплаты. Она пугается и кричит. Что мне остается? Я отвечаю за подругу. В какой бы ссоре мы ни были, я должна ее защищать, поэтому тут же кидаюсь на молодчика, и завязывается драка. Донна стоит в стороне и по-детски закрывает глаза руками. Когда нас с этим парнем выпускают из полицейского участка, Донна ждет меня возле забора.

– Я так не могу. Мы должны что-то придумать и остановиться, или… Или мне придется уехать, – говорит она срывающимся от слез голосом.

– Если у тебя нет плана, то тебе лучше уехать, – зло отвечаю я.

Эйлин была очень добрым человеком, готовым умереть за тех, кого считала друзьями, но они всегда предавали ее. Мы предавали ее и уходили. Мне жаль, что ее жизнь сложилась так, я не считаю ее монстром или дьяволом, для меня она навсегда останется лучшей и единственной подругой.

Из воспоминаний Дон Боткинс

Донна уезжает, а я иду по шоссе в тех же шортах, с тем же рюкзаком, выставив руку с оттопыренным большим пальцем. Иногда меня подвозят просто так, но чаще требуют взамен ласк. Поначалу я каждый раз разочаровываюсь. Симпатичный парень останавливается, соглашается бесплатно подвезти и приглашает в бар. А в конце обязательно предлагает снять номер в отеле. Они говорят, что лишь хотят помочь, но все всегда заканчивается постелью.

– Если хочешь, зайдем в этот бар, пропустим по стаканчику, – предлагает очередной случайный знакомый.

– Тридцать долларов за минет, пятьдесят за секс, сотня в час, – отчеканиваю я, вспомнив расценки моей знакомой из Цинциннати.

На той девушке было красивое, блестящее малиновое платье, которое едва прикрывало трусики, яркий макияж и потрясающая прическа. Ее платиновые волосы были уложены так, будто десяток стилистов сутки трудились над ее головой. Она выглядела не как женщина, но как произведение искусства и при этом сидела в гордом одиночестве. Никто из тех уродливых мужланов, что обычно заходят в захолустные бары, не решался к ней подойти. Всего тридцатка. Она стала для меня примером и иконой, реинкарнацией Мэрилин Монро, которой просто не повезло в жизни. Мне никогда не везло, но мне бы хотелось хотя бы раз выглядеть, как эта женщина.

Канзас, Айдахо, Колорадо, Цинциннати… Я переезжаю из города в город и из штата в штат в надежде на то, что однажды моя жизнь переменится. Если нет денег, нужно просто выйти