— Паллиако, — кивнул младший Броот.

— Приветствую, — буркнул Гедер.

— Шикарный плащ. Новый?

— Недавний.

— Тебе идет.

Исчерпав темы для беседы, Броот взял тарелку и принялся усиленно набивать рот, хотя и без видимого удовольствия. Гедер даже слегка позавидовал такой методичности. Через считанные минуты, когда к столу подходили Джорей Каллиам и сэр Афенд Тиллиакин — еще двое нелюбимцев Клинна, — Броот уже послал за второй тарелкой.

— И как твой отец на это смотрит? — спросил Тиллиакин, усаживаясь рядом с Джореем.

Тот покачал головой.

— Выводы делать пока не время. — Джорей принял у слуги тарелку с олениной и кувшин вина. — Слишком рано.

— А все-таки этот банкир, магистр Иманиэль, на волю теперь выберется не скоро, — продолжал Тиллиакин. — Лорд Клинн, поди, места себе не находит — такой караван упустить.

Все драконы, все обжорство, все круги на воде тут же выветрились у Гедера из головы. Он припал к пиву, заслоняясь чашей и соображая, как бы незаметно выпытать у друзей, о чем речь, — как вдруг его опередил Броот.

— Вы о письме Тернигана?

— Отец Джорея в столице, все знает, а из Джорея и слова не вытянешь.

Гедер прокашлялся.

— Терниган прислал письмо? — Голос прозвучал выше и резче, чем хотелось.

— Величиной с полкниги, если верить рассказам, — засмеялся Тиллиакин. — Сундуки с добычей, которые Клинн отправлял ко двору, кое-кто счел слишком легкими. И Терниган желает знать причины. Насколько я слышал — он пришлет своего человека, чтобы сверить отчеты Клинна и посмотреть, не присвоил ли он лишнего.

— Этого пока не будет, — сказал Джорей. — По крайней мере еще никого не послали.

У Броота поползли вверх брови.

— Значит, все-таки слыхал, — кивнул Тиллиакин. — Так и думал, что ты что-то скрываешь.

Джорей сочувственно улыбнулся:

— Я ничего толком не знаю. Отец сказал, что при дворе недовольны ванайской кампанией — вроде бы она не так прибыльна, как ожидалось. Но это пока придворные сплетни, Клинна король еще ни в чем не обвинил.

— Но и не оправдал ведь? — наседал Тиллиакин.

— Нет, — подтвердил Джорей. — Не оправдал.

— Терниган его не отзовет, — пробурчал Броот, жуя очередную порцию колбасы. — Тогда ведь оба будут выглядеть идиотами.

— А если отзовет — то уж скоро, ждать не придется. Интересно, кого поставят на его место? — Тиллиакин со значением посмотрел на Джорея.

Гедер переводил взгляд с одного на другого, мысли метались, как сорвавшийся с цепи пес. Настойчивые усилия Клинна взыскать как можно больше налогов теперь предстали в новом свете. Может, он не только хотел посильнее отравить жизнь Гедеру — все собранное наверняка шло в Кемниполь вместо богатств, исчезнувших вместе с караваном. Клинн пытался вернуть себе расположение короля.

В такую добрую весть почти не верилось. Потому что если это правда, если стараниями Гедера сэр Алан Клинн и впрямь попал в королевскую немилость…

— Мне кажется, из Джорея выйдет отличный герцог для Ванайев, — заявил Гедер.

— Раны Господни, Паллиако! — чуть не задохнулся Броот. — Только не вслух, кругом люди!..

— Прошу прощения, — пробормотал Гедер. — Я всего лишь хотел…

От главного стола донесся шум — полдесятка комедиантов в шутовских костюмах жонглировали кинжалами, в мелькающих клинках отражалось пламя камина. Сидевшие за столом посторонились, освобождая место для представления, и Гедеру стало видно Алана Клинна. Сквозь плотное облако клинков Гедер заметил и зажатые плечи, и преувеличенно радостную улыбку, и затравленный взгляд. Если все правда — то именно он, Гедер Паллиако, тому причиной. И более того: Клинн никогда об этом не узнает. Не проследит, откуда пошли круги по воде.

Гедер рассмеялся и захлопал в ладоши, усиленно делая вид, будто его захватило представление.

Вечер с катанием на коньках и наступивший после него день, полный бессильного страха, остались в прошлом, теперь все ночи Китрин стали похожи одна на другую. Сначала — безмерная усталость. Позже, когда свернешься калачиком среди тюков шерсти — благословенные минуты отдыха. Дальше — глаза бессонно распахнуты, судорожно мечутся мысли, бешено бьется сердце. Воображение рисует молодого толстяка антейца, который снова нашел спрятанные ларцы, только на этот раз позвал солдат. Сандр убит, Опал зарезана, мастер Кит пронзен стрелами — алые капли стекают на снег. Маркус Вестер отдает Китрин солдатам, те в обмен отпускают караван. А потом… потом солдаты принимаются за Китрин. Оттого, что всего воображаемого не случилось, страх обретал некую сверхъестественную мощь — будто нежданное спасение наложило на Китрин долг, расплатиться за который выше ее сил.

Чтобы отвлечься, она вспоминала магистра Иманиэля, банк, законы торговли, принципы страхования, хитрости и тонкости — все, что напоминало о доме. Сон все равно не приходил, но иллюзия того, что мир подчинен законам и им можно управлять, делала холодные бессонные ночи более сносными. При первых рассветных лучах на Китрин вновь наваливалась усталость, тяготящая плечи как кованый доспех, однако приходилось вставать и собирать силы на очередной немыслимый день. К прибытию в Порте-Оливу явь смешалась с бредом, на краю зрения то и дело мелькали красные пляшущие зверушки, в мозгу кружились мысли одна невероятнее другой — что банковские книги надо для безопасности съесть, что у мастера Кита выросли крылья и он упорно их прячет от окружающих, что Кэри собирается ее убить из ревности к Сандру…

О Порте-Оливе на южной границе Биранкура Китрин знала только по рассказам. Говорили, что город живет торговлей — за счет караванов с востока, доходящих сюда через Вольноградье, и за счет кораблей с запада, предпочитающих обходить стороной берега Кабраля, где свирепствуют пираты. Главный же доход Порте-Олива получала как промежуточный порт на пути между Лионеей и Наринландией. Магистр Иманиэль называл Порте-Оливу «всеобщим запасным вариантом» — и по тону было понятно, что роль не так уж плоха. Китрин представляла себе город с непростыми нравами и обостренным местным гонором.

Даже сам въезд в Порте-Оливу был странен: долгий путь по холмам и заснеженным дорогам, а потом вдруг рядом с фургоном возникает мальчишка-куртадам, лоснящийся, как выдра, и начинает клянчить милостыню, а вокруг невесть откуда появляются здания. Кроме Ванайев и Порте-Оливы, настоящих городов Китрин не видела, и эти два различались во всем: вместо деревянных ванайских построек здесь каменные дома, вместо каналов с пресной водой — соленое море. Город предстал скопищем узких улочек с высокими белыми арками, где витал смешанный запах навоза и морской соли и слышались голоса чистокровных цинн, щебечущих как птицы. Китрин даже помнила, будто караван проехал сквозь туннель в высокой стене — как в старых сказках про мертвецов, попадающих из одного мира в другой, — но был ли то сон или явь, Китрин не знала.