— А что его связывало с твоим отцом? — спросил Горовой равнодушным тоном.

— Понятия не имею, — не моргнув глазом солгал Калачев. — Думаю, дело случая.

— Ладно, допустим, так все и было, — сделал вид, что поверил словам подчиненного Горовой. — Но у меня есть еще вопросик к тебе, следователь Калачев.

— Что ж, выкладывай, товарищ начальник, — ухмыльнулся Степан, интуитивно почувствовав недоброе.

— Отец твой был скопцом, правда?

— И что с того? Причиндалы у него снарядом на фронте оторвало, а в секте состоял он принудительно.

Горовой, слушая объяснения Степана, вглядывался в его лицо, словно желая разгадать тайные мысли. Ну а Калачев старался не попасть впросак.

— А вор-рецидивист Носов по кличке Купец, тоже скопец, как и отец твой. Даже скажу больше — они в одной секте состояли до ее распада. Потому то, что между ними произошло в роковую ночь, мы должны обязательно выяснить!

Степан внешне спокойно слушал Горового и в спор не вступал. Он вдруг отчетливо уяснил, что начальник хорошо осведомлен о том, чего Степан никогда не афишировал. Допустим, про скопцовство отца он указал в анкете при приеме на службу, но как Горовой дознался про скопцовство Носова?

— Мне что, пришла пора отвечать за грехи отца и считать себя «врагом народа»? — спросил он хрипло, начиная волноваться по-настоящему.

— Считай себя кем угодно, хоть архангелом Гавриилом, — пожал плечами Горовой. — А еще можешь себя казнить и миловать. Только вот сейчас убирай с глаз долой свою недопитую пол-литру, иди домой, хорошенечко проспись, а утром милости просим на работу. В девять явишься в мой кабинет, как стеклышко, и получишь для дальнейшего расследования очень необычное дело.

— Необычное? — усмехнулся Степан.

— Совершенно секретное, — ответил Горовой чуть ли не шепотом, на всякий случай покосившись в сторону двери. — И никто не должен даже подозревать о его существовании, понял?

Калачев кивнул, он конечно же понял.

* * *

Весь день напролет Степан сидел затворником в кабинете и изучал документы в папке под грифом «Совершенно секретно». По протоколам и другим материалам было видно, что по делу проведена большая и кропотливая работа. Если бы кому-нибудь захотелось написать книгу о банде извращенцев и людоедов, действовавшей в Оренбурге, то никаких других источников и не понадобилось бы.

Пока Калачев разбирал дело, он курил одну папиросу за другой. А когда дочитал обвинительное заключение до конца и закрыл папку, ему опять захотелось напиться до беспамятства.

Закурив последнюю папиросу из пятой по счету пачки, мужчина подошел к зеркалу. Увидев свое отражение, он подавился дымом и закашлялся. Да, постарел он за последние дни. Похудел, осунулся, заметнее обозначились морщины на лице, особенно вокруг глаз.

В дверь постучали.

— Кто там? — отойдя от зеркала, крикнул Степан.

— Открывай, я это, — послышался из коридора голос Горового.

Горовой, не говоря ни слова, с расстроенным видом присел на стул:

— Что скажешь, Степан? Впечатлило?

— Не то слово… Я будто в дерьме от пят до макушки вывозился.

— Я даже касаться папки брезгую, — поморщился Горовой. — А если приходится, руки с мылом по полчаса отмываю.

— Не понял я одного, Андреевич… Дело раскрыто и расследовано, преступники осуждены и наказаны. Почему ты снова вернул его из «запасников» и вручил мне?

Горовой пожал плечами.

— Не понял? — переспросил он задумчиво. — У меня все еще копошится в душе какая-то неудовлетворенность… Давай-ка разберем его по косточкам и обсудим, — неожиданно предложил Горовой. — Если ты снова не поймешь, тогда буду объяснять, как балбесу, на пальцах.

— Ну зачем ты так, Андреевич? — обиделся Степан. — Суть я уловил, но…

— Валяй, выкладывай, чего уловил, а я послушаю, — Горовой расположился поудобнее. — Постарайся не упустить ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь важное значение…

* * *

— Оренбургский Караван-Сарай был построен еще генерал-губернатором Василием Перовским, — начал «совещание» с начальником Степан Калачев. — Много важных особ того времени видели стены Караван-Сарая…

— Вижу, читал внимательно, что даже такие, совсем не обязательные сейчас события не упустил, — одобрил Горовой.

— Из дела я узнал, что в 20-м году в Караван-Сарае открыли Башкирский педагогический техникум. Какая там чертовщина творилась, ни для кого не секрет, — продолжил Степан. — Сколько домыслов и страшных зловещих слухов ходило вокруг этого заведения, не счесть. Учиться в голодном Оренбурге оказалось делом далеко не легким. Я, следователь ГПУ, и то все подробности узнал только что из материалов изученного дела.

— Было нелегко, но люди учились и учатся, — согласился начальник, вздохнув с облегчением.

— Знакомясь с делом, я не совсем понял, как смог устроиться на работу в техникум этот паскудник Салях? — поинтересовался Калачев.

— А что в этом такого, устроился, как и все, — пожал плечами Горовой. — Неприметный, с виду тихоня… Он не вызвал никаких подозрений при оформлении.

— Но почему? Жена от него сбежала сразу же после свадьбы, да и с другими женщинами отношения не складывались. А вот к мужчинам он клеился сам! Неужели руководству техникума это было неизвестно?

— Кто его знает… Не исключаю, что всем все было известно, — ответил задумчиво Горовой. — На родине в Казанской губернии его называли «женщина Салях», и все знали о его мерзких пристрастиях.

— Так вот, — продолжил Степан, — эту «женщину» не только взяли истопником в техникум, но и комнату для проживания выделили. Да и жалование приличное — 45 рублей плюс 12 целковых за стирку белья и покупку на рынке продуктов! С чего такое потрясающее доверие к человеку с грязной репутацией?

Сделав паузу, он посмотрел на начальника, но тот молчал.

— Но, опять же из материалов дела, — продолжил Степан, — еды студентам катастрофически не хватало. Были случаи даже голодных обмороков прямо во время занятий. Вот тут «женщина Салях» и придумал ту мерзость, которую принялся немедленно воплощать в жизнь.

— То, что собираешься сейчас рассказать, можешь пропустить, — поморщился, как от зубной боли, Горовой.

— Ну уж нет, — заупрямился Степан. — Ты сам говорил, Андреевич, чтобы я в обсуждении не упускал ничего. В этом деле каждая крупинка может иметь значение.

— Убедил, валяй, рассказывай, — согласился с явной неохотой Горовой. — Только учти: это ты не для меня, а для себя рассказываешь. Как школьник, заучивающий урок.

— Думай, как хочешь, — усмехнулся Степан. — А вот Салях… — он брезгливо поморщился, — Салях стал заманивать к себе студентов, обещая накормить до отвала. Этот извращенец действительно щедро угощал понравившегося ему гостя и накачивал спиртным! А на какие такие шиши? Он покупал все эти яства в голодное время на свою зарплату? При разговоре Салях ругал религию, костерил советскую власть и… уговаривал гостя заночевать в его каморке. Если уговоры не действовали, он решительно запирал дверь! Ну а потом дело за немногим: укладывал хмельного студента в кровать, заставляя использовать себя в качестве женщины!