выход, менестрель, — негромко сказал Нолофинвэ Аклариквету, и тот согласно кивнул: воистину, сейчас самое время для волшебства.

***

Финдарато сразу почувствовал знакомую магию.

«Только попробуй спеть про меня! — с неожиданной для себя самого злобой подумал король, уже не замечая рядом с собой ни верных воинов, ни усталых подданных. — Ты мне за всё ответишь!»

Сейчас сын валинорского владыки уже не думал о сестре, которая сошла на берег Средиземья за руку с соперником за власть, не вспоминал о сыне, который… Где он, кстати? Неважно. Даже Турукано, мрачной молчаливой тенью следовавший за отцом и то и дело обречённо смотрящий в сторону кромки воды, ничуть не трогал сердце Финдарато. В душе, наполненной желанием отыграться, не осталось места состраданию.

— Война гонит ветер ужаса, пепел веков и дней, — зазвучало пение, и от ненавистного голоса молодого короля передёрнуло. — Судьба вещей птицей кружится над головой моей.

Время, как змей, вьётся вокруг себя. 

В Книге Смертей будет глава моя.

Дух оставил плоть, но покоя нет! 

Я хочу сберечь заповедный свет!

Я Хранитель Свеч

На границе Тьмы! 

Свет ковал мой меч

Для своей войны.

Меченый Злом!

Мёртвым огнём

Лоб твой горит — ты не скроешь клейма. 

Меченый Злом!

В сердце пустом

Спрятался страх — тени сводят с ума. 

Тучи крестом,

Ветер как стон,

Сила моя не растрачена мной!

Шёпот, как гром,

Меченый Злом!

Слышишь меня? Я иду за тобой!

«Иди, да не дойдёшь», — закипая гневом, который долгие годы не находил выхода, Финдарато тихо запел, но магию применил в полную силу:

— Мой путь дождём размыт.

Я потерян и разбит,

Вдоль рваных ран души моей вода струится…

Сколько так бродить?

Теплом пытаться растопить

Боль былых надежд под коркой льда.

Много лет назад совсем ещё юный и хмельной принц не слышал, как Аклариквет пел эту песню, не давая эльфам пасть духом, когда на Валинор пала тьма, но каждый, кто присутствовал на том Празднике Урожая, хоть однажды её вспоминал, ведь это был, пожалуй, единственный раз, когда менестрель короля Нолофинвэ оказался искренним. Песню о дожде знали все.

— Оставь меня,

Я боль вкусил сполна.

Сумею ли я любовь к тебе забыть?

«Получай!» — мысленно торжествовал Финдарато, видя, как Аклариквет, бледнея, отдал замолкающую арфу помощнику, чтобы тот продолжал исполнять его музыку.

— Воспоминания мои ещё живые

Дарят мне покой,

Ласкают прошлым разум мой.

В будущем тебя со мною нет…

Менестрель устоял на ногах, хотя сын Арафинвэ был уверен, что головокружение лишает равновесия, а магия сдавливает горло, мешая дышать. Осталось сделать главное.

«Ещё раз осмелишься петь про меня, убью!» — мысленная угроза нанесла удар, и Аклариквет, поддерживаемый кем-то из своих певцов, схватился за грудь. Довольный собой Финдарато, абсолютно уверенный, что через мгновение пожалеет о содеянном, наслаждался кратким мигом, пока не проснулась совесть. И, проходя мимо чёрных скал, Нолдо обернулся к прячущимся врагам и очень красноречиво показал рукой, как перережет всей армии Моргота горло.

«Им, наверно, смешно, — подумал Финдарато, — но зато мне хорошо. Или… Да, уже не хорошо. Ох уж эта совесть…»

Примечание к части Песни:

"Меченый злом" Арии и "Вечный дождь" гр. "Дыхание пустоты"

Отбились

Растянувшись длинной цепочкой, эльфы долго шли вдоль горной цепи. День сменился ночью, ночь днём, и на закате усталые Нолдор решили сделать более-менее долгий привал, а заодно дождаться отстающих.

Скрытые чёрной пеленой земли всё ещё были по левую руку, однако никаких признаков возможного нападения не было, и даже орки больше не показывались и не кричали разные гадости.

Когда запылали костры, к небу, смешиваясь с дымом полетели искры, эльфы долго молчали, занимаясь своими делами. Крайне сложно было почувствовать себя дома, на родной земле, когда совсем рядом вражеская территория с готовой напасть армией. Нужно было спать, чтобы отдохнуть и продолжить путь, только как заснуть, ожидая атаки?

Сев у огня, Аклариквет старался прийти в себя, но не мог. Менестрель никому не рассказал о причине случившегося с ним полуобморока, а находчивые Нолдор сразу же приписали произошедшее чарам самого Моргота, устрашившегося магии музыки Света. Удобная отговорка, которая должна вызывать улыбку. Но удар был нанесён настолько точно, что даже это забавное предположение, которое, как ни странно, многие приняли всерьёз, не веселило. Аклариквет чувствовал, что его совершенно покинуло желание жить, ведь всё, что делается, не имеет смысла, а то, что хоть немного ценно, есть зло. И даже пламя костра. Оно ведь может убить… Оно — зло… Зло, цвета волос любимой женщины… которую никогда не суждено увидеть…

Душа настолько опустела, что не было ни горечи, ни слёз. Не осталось ничего, что бы связывало с жизнью, но оборвать бессмысленно-мучительное существование не хватало сил. Их не доставало даже для того, чтобы пошевелиться. Наверное, это пройдёт… И тогда музыка заиграет снова.

***

Тени напали бесшумно и стремительно. Охранявшие лагерь воины, мгновенно забыв усталось, похватали оружие, запалили факелы, пустили горящие стрелы. Эктелион, хорошо помня рассказ друга о составе армии Моргота, сразу же подал сигнал тревоги, созывая на помощь собратьев.

Вой и рык, переходящий в жалобный скулёж, послышался только когда стрелы попали в цель, разорвав леденящую душу тишину ночи. Мёртвые туши застыли на уплотнённом, расчищенном снегу, и тьму рассекли отблески звёзд и костров на отполированной стали орков.

Эльфы мгновенно приготовились к бою, стрелы полетели огненным градом, угасая в крови и талом льду. Прикрываясь щитами и трупами соратников, орки яростно бросились в атаку, крича что-то непереводимое.

Мгновенно забыв о боли и ране, Глорфиндел вскочил от костра и, понимая, что в бою сейчас бесполезен, принялся командовать отступлением мирного населения на юг.

Воины Моргота пёрли вперёд бездумно, просто толпой, поэтому быстро погибали. Нолдор с радостью видели, что это не столь опасные противники, как показалось сначала, ведь их главным преимуществом была