– Человек может скрывать свое истинное состояние, – наконец ответила она. – Улыбка не символизирует радость, а слезы не всегда означают грусть. Тем не менее при контакте, закрепленном многими оборотами…

– Говори нормально, иначе не засчитаю.

– …если люди знакомы долго и близко, то определить состояние можно и не основываясь на внешних данных.

Рей вздохнул. Формулировки все-таки квадратные, но смысл годится.

– Ладно, сойдет. Дальше. Давай-ка вот это: задача пятьдесят первая. Этическая дилемма.

Ица кивнула и чуть наклонила голову. Ее лицо было нарисовано схематично, на скорую руку и потому казалось скорее детской каракулей, чем серьезной картинкой для объемной проекции, но все это было не важно. Мимика Рея пока не волновала – ему нужны были правильные ответы.

– Ты работаешь в медцентре. Доставляют больных. Экстренные случаи, отравление токсином. Ты узнаешь, что одна из поступивших – твоя мать. Еще два пациента – незнакомые тебе дети, близнецы, которым всего по пол-оборота. У тебя только одна доза противоядия. Ее хватит или на одного взрослого, или сразу на двух детей. Кому ты дашь лекарство?

Ица выпрямилась. На арканитовой пластинке замигало: пятьсот, шестьсот, семьсот миллисекунд…

– Младенцы – невинные существа, – выдала Ица. – Я введу антидот детям.

Семьсот три миллисекунды. «Младенцы»!..

– А как же твоя родная мать? Ты не подумала, что дозу можно разделить и дождаться поставки новых порций? Оттянуть время?

Ица упрямо замотала головой:

– Ребенок. Невинное существо. Безгрешное. Чистый файл. Целых два.

Уголок ее губ задергался, выражение лица исказилось. Девяносто третью Ицу закоротило. Рей вскочил на ноги, шлепнул пластинкой об стол и выругался. Стеклышко треснуло, зеленые строчки замигали и растворились.

– Отбой. Не прошла.

Сияющая фигура исчезла, и в ангаре стало темно, как в отцовском винном погребе. Рею почудился тяжелый, кислый аромат забродившего винограда – так пахло и в подвалах, куда он приходил подумать, – но запах тут же улетучился. В помещении пахло не вином, а очередным провалом.

– Безгрешное! Да где ж ты слов-то таких нахваталась!

Сколько он ни бился, сознание у него не получалось. Ицы давали разные ответы, но думали они по одинаковой схеме, и результат выходил один. Не складывалось из умного, сообразительного существа настоящего человека, и в этом была серьезная загвоздка.

Тогда-то Рей и решился. Знал, что нарушает закон, но опасался даже не гнева властей – заключение в Бастион казалось ему призрачной угрозой. Куда страшнее был гнев отца – уж он-то был реален. Но мысль о том, что Древо все может исправить, что с ним наконец-то все получится, не давала Рею покоя.

К тому же на острове магнума за ним просто не могли проследить. Доступ к корням Древа ничем не ограничен – никто не узнает, что он сделал. А уж тот крошечный кусочек корня, который Рей решился забрать, не может нанести никакого вреда острову. Древо – гигант возрастом много тысяч оборотов, и если сосчитать всю площадь его покровов, цифры получатся невообразимые. Ну не рухнет же остров в Бездну из-за того, что Рей отломит корешок размером меньше ногтя!

Рей не мог не попробовать. Он слишком много вложил в Ицу, чтобы просто взять и отказаться от нее. Ица была его собственным проектом – его созданием, но дело было не только в этом.

Рей хотел доказать отцу свою состоятельность. Хотел, чтобы отец наконец зауважал его. Перестал говорить, что Рей человек «без цели и смысла» – это было его любимое выражение, – и перестал упоминать мать так, будто вся цель ее существования свелась к тому, чтобы укорять со дна Бездны своего непутевого сына. Отец вел эти разговоры из раза в раз. Только немного менял формулировки, но Рею казалось, что он слушает одну и ту же запись. Его невероятно злил каждый новый разговор про то, что ему якобы не хватает концентрации, что он не занят ничем важным и полезным, а все его увлечения не стоят черепашьего глаза.

Рей и правда пропускал немало занятий в академии, но это не потому, что ему не хотелось учиться, и, уж конечно, не потому, что он надеялся на особое отношение. Все эти модули его попросту не увлекали. Просиживая штаны в аудиториях на островах академии, он ощущал, как превращается в еще одного сноба, под завязку набитого ценными знаниями из Наблюдательных лабораторий, – пустого, чванливого каарита, который только и может, что рассуждать о том, насколько наблюдаемые бестолковы и какое облегчение называться Высшим. Рею же хотелось сделать что-то свое. Что-то, чего еще не изобретали наблюдаемые.

Но даже это было не все. На ассамблеях Рей не раз слышал, как девчонки шепчутся о некоем секретном проекте «Генофонд». Если им верить, то выходило, что магнумы регулярно забирают с наблюдаемых островов людей ради свежей, здоровой крови, которая поможет кааритам не выродиться. И забирают, не оставляя им выбора. Сгоняют, как скот, на особые острова, где держат взаперти. Используют женщин как инкубаторы, а мужчин – как каких-нибудь дроков-осеменителей. И все потому, что цивилизация кааритов на грани исчезновения и без новых генов они просто не выживут.

Конечно, по численности каариты ни с одной из низших цивилизаций сравниться не могли. И да, о случаях рождения «порченых» детей Рей слышал не раз. И если отца за чтением утренних новостей пугали цифры, то Рея – тот факт, что несчастных новорожденных с мутациями усыпляли, даже не дав им шанса. Ведь среди высших таким вопиющим несовершенствам места нет… Но слухам о проекте «Генофонд» Рей все равно бы не поверил – девчонки вечно болтали невесть что, любили жутковатые тайны и теории заговоров.

Только вот Рей слышал о проекте и от отца. Не напрямую, конечно, – он подслушал ссору матери с отцом, когда был совсем еще мелким, и хорошо запомнил это странное, много раз произнесенное слово – «генофонд». Тогда отец улетел надолго, а мама на вопросы Рея не отвечала. Она только поджала губы, и точно так же прореагировал отец, вернувшись спустя сутки, – нахмурился и ничего не стал рассказывать.

– Нечего тебе в дела магнумов лезть, – угрюмо буркнул он.

И теперь, уловив на ассамблеях знакомое название, Рей сразу же пошел к отцу. Но услышал ровно то же, что и много оборотов назад:

– В дела магнумов тебе лезть нечего.

Ответ был исчерпывающим. Рей убедился не только в том, что отец относится к нему с прохладцей, но и в том, что магнумы ради «высшей цели» готовы на все. Его это не устраивало.

Отец хотел, чтобы и Рей когда-нибудь пошел по его стопам, – а если так, ему нужен был не просто собственный проект, но самый настоящий прорыв, который положил бы конец зверствам вроде «Генофонда».

И Рей задумал создать человека. Не синтетическую подделку с цифровым мозгом, а живого, настоящего человека с набором предопределяемых характеристик. Чтобы не нужно было искать новые гены среди наблюдаемых. Чтобы можно было наращивать свой генофонд самостоятельно.