Скорее всего, то были дезертиры польского войска, предпочитающие разбой честному сражению. Предводитель знаком показал обойти русских и взять лагерь в клещи, а затаившаяся на ветке девушка обеспокоенно размышляла, как бы предупредить дружинников об угрозе. Кричать Таяна побоялась, тем самым она выдала бы себя, а из мести поляки могли просто её застрелить, и, подумав, она сорвала жёлудь и запустила им в сторону поляны.

Богдан недоумённо взглянул на упавший возле костра жёлудь и растерянно пожал плечами. Девушка на дереве, разозлившись на недогадливость седоусого, достала из колчана стрелу и, прицелившись, отправила её в тушку на вертеле. Воин вскинул брови, настороженно нахмурился и, внимательно оглядевшись, заметил на верхушке дуба парнишку. «Трофимка» взволнованно размахивал руками, показывая вниз, и жестом изображал перерезанное горло.

Опытный вояка, догадавшись о грозящей опасности, сделал знак товарищам. Мужчины незамедлительно потянулись к оружию и взвели курки пищалей. В следующий момент из зарослей повалили разбойники, но неожиданности не получилось: вызвать панику полякам не удалось. Ратники незамедлительно открыли огонь, а разрядив пищали, выхватили сабли. Умело смяв натиск воровской шайки, дружинники отразили атаку и сами перешли в наступление. Леденящий визг смерти разнёсся над лесом: пронзительный звон сабель и шпаг слился с глухими ударами топоров, ржаньем рвущихся с привязи лошадей и яростными криками людей.

Встревоженные птицы возмущённо загалдели, ругаясь на чужаков, вторгшихся со своими распрями в их зелёный размеренный мир, но весь этот шум неожиданно перекрыл свирепый лай, и на поляну из леса выскочил Гром, а следом за ним показался и княжич. Оба – и пёс, и хозяин – тут же вступили в бой, круша и сбивая с ног противника.

Пристроившись на дереве, Таяна с волнением следила за схваткой и, выбирая цель, старалась помочь дружинникам. Богдан отчаянно рубился с поляками, как неожиданно почувствовал за спиной движение. Рубанув нападавшего, он, готовый дать отпор, резко развернулся, но с удивлением увидел у своих ног сражённого стрелой разбойника. На секунду задумавшись, воин отыскал взглядом «паренька». Понимая, что только что мальчишка спас ему жизнь, Богдан удовлетворённо хмыкнул и вновь кинулся на противника.

Вскоре с разбойничьей шайкой было покончено, лишь немногим удалось сбежать. К счастью, у самих дружинников потери оказались незначительными, и, собрав оружие побеждённых, они расслабились и начали шутить.

– А я, как увидел жёлудь, уж было решил, то белка потешается. Но белка оказалась великоватой, – рассказывал Богдан, подмигивая подошедшему к костру «Трофимке». – Да-а-а, парень! Пожалуй, сегодня многим из нас ты жизнь спас. Ты как на дереве-то оказался?

– Вот, за рябчиком полез, – показала Таяна добычу. – В ветвях запутался, – пояснила она, и мужчины, взглянув на трофеи, одобрительно хмыкнули.

– Спасибо тебе, – подал Левашов руку, и девушка несмело протянула свою. – Да, с такими руками много не навоюешь, – улыбнулся Евсей, пожимая её ладошку. – И смущаешься, словно девка на выданье, – засмеялся он. Таяна, надув губы, потупилась, и княжич добродушно проговорил: – Ладно тебе… не обижайся…

Выслушивая лестные высказывания в свой адрес, девушка чувствовала себя героем дня. Особенно приятно грело душу одобрение Евсея. Когда он, улыбаясь, по-свойски похлопывал её по плечу, сердце Таяны пело от счастья. Как бы ей хотелось, чтобы его улыбка адресовалась ей, Таяне, а не мальчишке с именем Трофим. Но открыться девушка не решалась. Зачем? Хотя она и слышала о печальном вдовстве Левашова, но понимала: это не даёт ей никакой надежды. Он – наследник княжеского рода. А она? Пусть даже Таяна и вспомнила своих родителей и теперь знала, какого она «роду-племени», но кто ей поверит? А если поверят, то что это изменит? У неё ничего нет… Ни гроша за душой. Лишь ценный оберег, доставшийся от матери. Так, поглощённая своими невесёлыми мыслями, Таяна украдкой любовалась княжичем и лишь печально вздыхала.

Заметив тоскливый взгляд «парня», Евсей улыбнулся и подсел рядом.

– Что, Трофимка, по близким тоскуешь? – обняв за плечи, участливо спросил Левашов. Девушка замерла, и её сердце отчаянно заколотилось. – Ничего, скоро доберёмся до твоей Крапивны, там с тёткой свидишься. Какая-никакая, а родная душа, – утешал он. Таяна подняла голову и встретилась с мужчиной взглядом. Отёки к этому времени несколько спали, правда не до конца, и всё ещё продолжали уродовать лицо, да и синяки красоты не добавляли. – Смотри-ка, а у тебя глаза стало видно, – улыбнулся Евсей. – Надо же, какие они у тебя синие, прямо васильки в поле, – удивился княжич и засмеялся. – С такими глазищами тебе бы девкой родиться. Все бы парни твои были.

– А зачем мне все? – потупилась Таяна. – И одного вполне достаточно было бы. Только любимого…

– Да, наверное, ты прав, – соглашаясь, вздохнул Левашов и снова улыбнулся. – Только где ж её взять любимую-то?

– Неужто нет? – изумлённо уставилась на княжича Таяна.

– Даже не знаю, – задумался он и, вспоминая недавнюю встречу с полячкой, неуверенно пожал плечами. – Может, и есть…

– Нет, – покачала головой девушка. – Когда любишь, точно знаешь! – горячо возразила она, и Евсей удивлённо взглянул на «парня».

– А ты, похоже, знаешь?

– Знаю… – насупилась Таяна.

– Вот ведь… – хмыкнул Левашов. – Думаю, это у тебя не любовь, Трофимка.

– И что же тогда?

– Да дурь в крови играет, – засмеялся княжич. – А потом всё проходит.

– Нет, не проходит…– печально возразила она.

– Неужто такого молодца – и девушки не любят? – пытался встряхнуть «парня» Евсей.

Таяна вместо ответа тяжело вздохнула, а княжич, вспоминая себя в шестнадцать, только усмехнулся: тогда ему тоже казалось, что первая его женщина – это настоящая любовь. «Интересно, и по кому же сохнет мальчишка? – подумал Левашов и предположил: – Уж не по Оленьке ли? – но допытываться не стал. – Если так, то ему и без моих расспросов тяжко», – понимал Евсей.

Снова взглянув на «Трофимку», княжич нахмурился. Его необычно тянуло к парню. Левашов странным образом чувствовал свою ответственность за него, словно тот приходился ему роднёй. Хотелось защитить мальчишку и от насмешек товарищей, и от трудностей пути, и от печальных мыслей. «Чудно… Такое ощущение, будто я его давно знаю», – удивлялся Евсей, не подозревая, насколько он близок к истине.

На следующий день отряд добрался до небольшой уютной деревушки. С десяток домов примостилось на живописном холме у излучины реки, и путникам на этот раз не пришлось ночевать в лесу. Местный старейшина потчевал гостей скромными яствами и велел хозяйке затопить баню. Воины порадовались возможности помыться, а Таяна, услышав о бане, разволновалась. «Как бы так улизнуть, чтобы никто не заметил?» – озабочено размышляла девушка, и пока дружинники, незлобиво гудя насмешливыми разговорами, снимали латы, она осторожно направилась к выходу.