Отогнав бредовые чувства, Евсей проворно спрыгнул на землю, подошёл к кадушке с дождевой водой и, расплёскивая прохладные брызги, умылся. Отведав парного молока и свежеиспечённого хлеба, дружинники поблагодарили жителей за гостеприимство и вновь пустились в путь.

Возглавляя отряд, Левашов не мог видеть Таяну: девушка ехала сзади, но голову княжича не покидала ночная картина. Мысли о «незнакомке», не отпуская, будоражили кровь, и Евсей злился. «Чёрт побери, будто ты голых баб не видел?» – стараясь избавится от назойливого видения, ругал себя он, но это не помогало, и как только путники останавливались передохнуть, его глаза неизменно разыскивали среди дружинников оборванного «мальчишку». Наблюдая за псевдопарнем, Левашов недоумевал: «Мы что, все ослепли? Как можно было не увидеть, что это девка?»

Последствия побоев постепенно проходили, возвращая Таяне прежний облик: опухоль спала, а синяки, успев выцвести, оставили на коже лишь желтоватые пятна. Теперь вглядываясь в черты ряженой незнакомки, княжич различал мягкий овал лица, аккуратный носик и удивительно нежную улыбку алых губ… «Да у какого парня встретишь такую?» – дивился Евсей, а сама девушка казалась ему нежным цветком. Тонкие брови дугой и густые длинные ресницы оттеняли огромные синие глаза, способные соперничать чистотой с глубокими лесными озёрами. «И у кого же рука смогла подняться, чтобы так избить её?» – хмурился княжич.

До вотчины Левашова оставался день пути, и, остановившись на последний привал, ратники, вглядываясь в сполохи костра, мечтали вскоре оказаться дома. Таяна по привычке, не задерживаясь в лагере, удалилась в лес, а за ней верным телохранителем побежал Гром. Проводив задумчивым взглядом не отстающего от «Трофимки» пса, Евсей, подумав, направился следом. Наугад пробираясь сквозь зелёные заросли, Левашов наконец обнаружил собирающего ягоды «парня». Решив подшутить, княжич тихо подкрался и громко «ухнул».

От неожиданности Таяна подскочила и тут же схватилась за лук, но увидев Евсея, облегчённо выдохнула:

– Фу, ты напугал, как! А я уж думал медведь.

– А кроме медведя никого больше не боишься? – улыбнулся княжич и подошёл ближе.

– Людей боюсь… Они страшнее зверя будут.

– Да… похоже, сильно тебя люди напугали, – пристально разглядывая девушку, проговорил Евсей и осторожно провёл пальцами по её щеке, где ещё оставался след синяка.

Не ожидая такой нежности, Таяна в недоумении замерла, а её сердце испугано затрепетало.

– Евсей Фёдорович, ты чего это?

– И что ж тебя заставило парнем переодеться? – строго посмотрел Левашов, и Таяна виновато потупилась.

– Девкой опасней по дорогам разгуливать…

– Я так и понял. А кто избил тебя?

– Я же говорила. Сын пана Залевского, Болеслав, – призналась девушка, и ноздри княжича дрогнули.

– У пана холопкой служила? – нахмурился он.

Таяна вскинула тоскливые глаза:

– Нет, – и разочаровано вздохнула. – Ты так и не узнал меня…

Евсей внимательно взглянул на девушку, и наконец в его голове всё сложилось. «Действительно, как я мог забыть эти глазищи? И это её «Громушка»?» – в изумлении осознал он.

– Птаха! – улыбнулся Левашов. – Надо же… Какая ты стала… – во взгляде мужчины читалось искреннее восхищение, и Таяна смущённо потупилась. – А что сразу не призналась?

– Боялась… Не знаю, чего от кого ждать, – пожала она плечами. – Вон Болеслав сначала таким благородным казался. Просто принц заморский…А сам…

– Неужели ты могла подумать, что я обижу тебя? – шутливо нахмурился Евсей, и она, счастливо улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

В следующую секунду словно неведомая сила толкнула мужчину и – как он прикоснулся к губам Таяны, он и сам не понял. Но ощутив вкус черники, Евсей уже не мог оторваться от этих сладких губ. Ему казалось, будто у него выросли крылья, и он просто парит над землёй – настолько нежные губы девушки оказались упоительно желанными.

Таяна совершенно оторопела. Она и надеяться не смела, что княжич поцелует её, и теперь, оказавшись в его крепких объятиях, слышала лишь взволнованный стук своего сердца и пронзительный звон в ушах. Почва уходила у неё из-под ног, всё вокруг кружилось в бешеном хороводе, а душа, растекаясь по телу блаженным теплом, сладко млела.

Лес замер, наслаждаясь страстным порывом двух людей, и только слабый шелест листвы, напевая восторженную песню, разносился по округе. Но неожиданно трепещущую тишину нарушил хлёсткий хруст ветки, и тут же сердитый лай Грома вырвал зачарованную пару из чудесных грёз. Пёс кинулся в сторону, откуда раздался треск, и Евсей, оторвавшись от девушки, напряжённо развернулся. Из-за кустов в сопровождении пса появился Богдан, и, увидев воина, девушка, покраснев, вырвалась из рук княжича и скрылась в чаще.

Умудрённый опытом товарищ в изумлении уставился на Левашова:

– Так как же ты это, Евсей Фёдорович? Не думал, что тебя на содомский грех потянет…

– Чего несёшь?! – взвился Левашов. – Парня от девки отличить не можешь?

– Какой девки? Так-то ж Трофимка был…

– Какой Трофимка? Девчонка это. Таяна, – нехотя ответил княжич.

– Девчонка? – почесав затылок, недоверчиво переспросил Богдан.

– Сам видел, когда она в бане мылась, – признался Евсей.

– Ага… – крякнул воин и неодобрительно прищурился. – И ты, значит, воспользоваться решил?

– Да не знаю, как получилось, – виновато опустил голову княжич. – Словно затмение нашло…

– Затмение, – хмыкнул Богдан. – Понятно…

– Да чего тебе понятно? Когда мне самому ничего не понятно, – разозлился Левашов.

– Да ладно, ну поцеловал и поцеловал, – пожал плечами мужчина. – Дело молодое, – подмигнул он и вдруг растеряно взглянул на товарища. – Чёрт! Так это мы при ней… Вот ведь… А я ещё думаю, чего это парень такой стеснительный? Отворачивается всё, когда мужики нужду справляют…. И краснел, словно маков цвет, ежели кто словцо какое завернёт… Ну, чего стоишь? Беги, догоняй. Ещё заблудится в лесу.

– Она не заблудится, – уверенно проговорил Евсей, и ратники пошагали обратно в лагерь.

Скрывшись от мужчин, Таяна вскоре остановилась и, прислонившись спиной к берёзе, пыталась отдышаться, но не от бега, а от волнения: «Господи, зачем же? Чего же это он? – метались в голове путаные мысли, а сердце беспокойно вздрагивало. Губы продолжал жечь поцелуй, а плечи всё ещё помнили тепло сильных рук княжича. Душу девушки охватила томительная истома, и Таяна в отчаянье зажмурилась. «Я так люблю его!» – окончательно поняла она и судорожно закусила губу. Немного постояв в раздумье, бедняжка несколько успокоилась. «Может, не возвращаться больше к отряду? До Крапивны осталось рукой подать, сама дойду, – подумала Таяна. – С другой стороны, исчезнуть, не попрощавшись, нехорошо. Они ко мне со всей душой отнеслись и хлеб со мной делили, – вздохнула она. – Даже Ерёма, хоть и дразнился всё время, так то не со зла…»