– Но ты одумалась? – настойчиво интересуется он.

Я грустно улыбаюсь.

– Сложно не одуматься, когда появляются Четыре Всадника, и весь мир катится в тартарары.

По телевизору в пожарной части круглосуточно шли выпуски новостей. Я вспоминаю, как политики уступили место религиозным деятелям и ученым, каждый из которых на свой лад комментировал Библию, Коран и сутры, Веды, Танах, Мишну, Талмуд и Мидраш, а также множество других священных текстов, внезапно открывших Путь к искуплению. Я краем уха слушала всех этих проповедников и священников, раввинов и имамов, призывавших мир обрести Бога, пока еще не совсем поздно.

– Просто… до сих пор религия была вопросом веры. А теперь, когда появились доказательства, я не понимаю, какая может быть религия, какая вера.

Кое-чего я не произношу вслух: нелегко поверить в религию сейчас, когда доказательство веры является в форме четырех созданий, намеренных нас уничтожить. Если мы все вдруг превратились в ягнят на заклание, в чем смысл жизни? И еще одна мысль, поважнее первой: если в этой жизни мне грозит только безвременная и мучительная смерть, то чего хорошего можно ждать от жизни загробной?

Я жду, что Мор начнет меня просвещать, миссионерствовать, но нет. Он просто продолжает смотреть, и от этого взгляда мне делается не по себе.

Но я тоже смотрю ему в глаза и выдерживаю его взгляд. Между нами тонкими лентами вьется дым, дождь уже промочил одежду. Даже при свете костра я ясно вижу его голубые глаза. Подходящий цвет: я чувствую, что тону в них, в нем.

По телу разливается щекочущее, приятное тепло.

Я слышала, что можно влюбиться в кого-то, если просто достаточно долго смотреть ему в глаза. Здесь, конечно, не то (пожалуйста, Господи, пусть это будет не то!), но определенно что-то.

Меня молнией пронзает осознание: несмотря на все травмы и вред, который мы причинили друг другу, несмотря на его попытки покончить с нашим миром и попытки мира покончить с ним, его тянет ко мне…

А меня к нему.

Не знаю, кто делает первый шаг, понимаю только, что отставляю в сторону кружку, а он встает на ноги. В наших движениях нет спешки.

В моем прошлом полно таких ночей, когда торопишься и суетишься изо всех сил, потому что стоит сделать паузу, и сразу поймешь, что просто бестолково мечешься. Да и человек этот, на самом деле, тебе вовсе не нравится, ты просто хочешь почувствовать, как его кожа прикасается к твоей, вот и решаешь забыть обо всем до утра.

У нас с Мором достаточно времени, чтобы пойти на попятный. Чтобы провести по песку черту между нами, по одну сторону которой будет он – библейское существо, пришедшее положить конец миру, а с другой – я, простой человек, пытающийся его остановить. Но прямо сейчас он не испытывает к людям такой ненависти, в которую ему хочется верить, а я не так сильно хочу бросать ему вызов, как хочется верить мне.

Я не успеваю воспользоваться шансом и подняться – Мор опускается передо мной на колени. Огонь, который был барьером между нами, сейчас верным стражем расположился рядом.

– Я не могу решить, что ты – яд или лекарство, – говорит он, поднеся руку к моей щеке. – Понимаю только, что ты меня изводишь, заполняешь мои мысли и проникаешь в кровь.

Мору следует еще поработать над своими комплиментами.

Он проводит по моей коже пальцем.

– Скажи, ты ведь чувствуешь то же самое?

– Я твоя пленница, – отвечаю я уклончиво.

– Это наименьшая из совершенных нами ошибок, – Мор наклоняется ко мне. – Скажи мне, – повторяет он.

Недолго думая, я накрываю его рот губами.

На одно бесконечно долгое, мучительное мгновение он замирает.

Я жду, что он вот-вот брезгливо отстранится, но тут он издает тихий возглас, в котором смешалось все – желание, страх, удивление, радость. А потом его губы жадно прижимаются к моим.

Его рука нерешительно ерошит мне волосы. Он гладит меня по лицу, а его поцелуй так нежен, так невероятно нежен.

Не давая ему заговорить, я прижимаю к его щеке ладонь.

Он отстраняется, глаза пылают жаром.

– Сара…

Когда наши глаза встречаются, по моей коже бегут мурашки.

Я этого не хотела. Вот что мне следовало бы сказать.

Но эти слова не находят выхода.

Мор опять переводит взгляд на мои губы, и это рушит последнее сопротивление, какое у меня оставалось. Его губы снова касаются моих, сильнее и увереннее, чем раньше.

Предыдущий поцелуй можно было бы назвать ошибкой, но этот – нет.

Он целует меня страстно, придвигаясь все ближе, пока не прижимается ко мне. Я не могу удержаться и скольжу руками по его лицу, словно пытаясь запомнить его на ощупь. Пальцы касаются его прикрытых глаз и восхитительных ресниц, скользят по его вискам и скулам.

Мой нос наполняют запахи земли, дыма и сосновых иголок, на лицо капает ледяной дождь. Мы сейчас бесконечно далеки от людей и вообще от человечества, а Мор похож скорее на волшебника, чем на какую-то древнюю болезнь.

Не прерывая поцелуя, он подхватывает меня на руки и несет в палатку. Я даже не успеваю испугаться ее тесноты, а он уже откидывает полог и кладет меня на одеяла. Опустившись рядом со мной на колени, он на миг отвлекается, чтобы снять корону, а взгляд по-прежнему прикован к моему лицу.

Медленно, как во сне, он накрывает меня своим телом и снова находит губами мой рот. Когда он опускается на меня всем весом, я готова застонать. Этого у меня не было долго – слишком долго – и я понимаю, как мне не хватало прикосновений, ласки, поддержки, утешения.

Всадник касается меня осторожно, трепетно – у него слегка дрожат руки. Интересно, ему это запрещено – касаться женщины, жертвы, которую он пощадил? Я хочу знать, что он об этом думает, что чувствует по этому поводу.

Мне вообще интересно, как он воспринимает мир вокруг. Как думает. Не помню, когда именно мне это стало небезразлично, но сейчас, когда Мор так близко, это кажется особенно важным.

Своими губами я раздвигаю его губы и начинаю знакомиться с его ртом.

У него вырывается вскрик, на этот раз не удивленный, а скорее животный. Он впивается в меня, поцелуй из ласкового становится буйным, безудержным, голодным. Наши бедра соприкасаются, и, прервав поцелуй, я шумно вздыхаю от охватившего меня желания.

– Сара, – задыхаясь говорит он, – я чувствую… я чувствую, что теряюсь в этом чувстве… в тебе, – он заглядывает мне в глаза. – Это… это и есть любовь?

Это мгновенно отрезвляет меня.

Обхватив его руками за поясницу, я прижимаю его тело к своему и – это получается само собой – обхватываю обеими ногами…

Кажется, я слишком увлеклась…