Уинтер сделал долгую затяжку, наблюдая за горящим кончиком сигареты. Возможно, и убийца ходил по этой улице. Может даже он тоже стоял около этого подъезда и наблюдал. Это совершенно нетрудно сделать, не привлекая ненужного внимания. За то время, пока Уинтер простоял там, мимо проехало десять машин и прошло два человека. Никто даже не посмотрел на него. Да и почему они должны? Он просто стоял и курил. Может, кого-то ждал. Ничего необычного. При этом он даже не прилагал никаких усилий, чтобы выглядеть неприметно. Если бы захотел, то вынул бы мобильный телефон. В городе это идеальное средство камуфляжа. Уинтер снова кинул взгляд на дом Кирчнера и почти ожидал, что увидит его лицо в окне. Были ли у убийцы такие же ожидания? Если да, был ли он разочарован тем, что они не сбылись? Как он справлялся с разочарованием?

В какой-то момент просто наблюдать становится недостаточно. Ему бы захотелось подобраться поближе, как с Коуди. Уинтер докурил и перешел дорогу. Домофона на подъезде не было, поэтому он беспрепятственно попал внутрь. Прошел мимо почтовых ящиков и оказался на ступеньках. Камер видеонаблюдения не было. Поднявшись на третий этаж и подойдя по коридору к квартире Кирчнера, он так и не увидел ни одной камеры.

Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал снова, на этот раз сильнее. Ответа снова не было. Он постучал в третий раз, на этот раз со всей силы. Так стучит полиция. Кирчнер уже должен был бежать открывать дверь. Уинтер ожидал услышать торопливые шаги в коридоре и затем суетливое открывание замка. Вот сейчас уже должна открыться дверь, за которой будет стоять Кирчнер – потерянный, запутавшийся, с вопросительным выражением на лице.

Но ничего из этого не происходило, и это было странно. Свет горит – значит, он дома. Его побитая машина стоит у дома, значит – он точно дома. Уинтер перебрал возможные сценарии. В худшем случае Кирчнер висит сейчас внутри с ремнем на шее, одним концом закрепленным за дверную ручку. Или лежит в теплой ванне с красной от крови водой и перерезанными от локтя до запястья венами. Либо сверлит глазами пистолет у себя на коленях и готовится к суициду.

Раз уж 5 августа был особенной датой для убийцы, для Кирчнера этот день тоже стал таковым. Травмирующие события предшествуют не только убийствам, но и разного рода иррациональному поведению. Согласно статистике, в Рождество случается гораздо больше суицидов, чем в остальные дни года. Почему? Потому что Рождество – это про семью, воспоминания, праздник. А что, если воспоминания – плохие, если семейные отношения разрушились? Тогда человека захватывают мрачные эмоции, и суицид начинает казаться оптимальным выходом. Годовщина смерти любимого человека – тоже распространенное травмирующее событие, особенно если любимый человек умер насильственной смертью или неожиданно.

Уинтер постучал в последний раз, громко и настойчиво. И снова никто не спешил открыть дверь. Вольфрам-карбидные отмычки лежали в кожаном футляре во внутреннем кармане куртки. В большинстве случаев они успешно заменяли ключи. Замок был самый обычный. Может, на уроках по самозащите в Куантико Уинтер и был самым отстающим, но во взламывании замков равных ему не было.

В ход пошла отмычка. Он просунул ее в личинку, немного сместил влево и подвигал, чтобы рассчитать требуемую силу нажатия. Затем вставил ее до конца и медленно потянул на себя, один за другим деактивируя штифты. Быстрый поворот – и дверь открыта. По ощущениям, он уложился в десять секунд. Быстро посмотрев по сторонам, он тихо проскользнул в квартиру.

35

Дверь в ванную была открыта, но там было пусто – ни пара, ни красной воды. В спальне Кирчнера тоже не было, как не было и висевшего на дверной ручке тела. Уинтер нашел его на диване в гостиной – обездвиженного, с закрытыми глазами. Сразу подумал на таблетки – снотворные, или болеутоляющие, или антидепрессанты. Но пустых банок и блистеров рядом не было. На столе у дивана лежал ноутбук, стояла большая бутылка дешевой водки и длинный стакан. В зависимости от восприятия можно было сказать, что стакан наполовину пуст или наполовину полон.

Уинтер двинулся к дивану, чтобы проверить пульс. Не успел он подойти, как Кирчнер захрапел и перевернулся. Уинтер застыл. В любое мгновение тот мог открыть глаза и начать кричать. В такого рода домах жители друг друга почти не знают, и, несомненно, бытовые ссоры на повышенных тонах здесь не редкость. И вряд ли кто-то вызовет полицию, но риск существует всегда. Перспектива провести ночь за решеткой никак не вдохновляла Уинтера.

Кирчнер снова захрапел и заворочался. Уинтер стоял неподвижно и старался даже не дышать. Наконец, тот занял удобное положение, его дыхание выровнялось и грудная клетка начала спокойно вздыматься и опускаться. Уинтер насчитал еще шесть вдохов и выдохов и решил, что теперь безопасно сдвинуться с места.

Он подошел к столу и взял бутылку с водкой. Если она была открыта сегодня, то Кирчнер выпил почти семьсот миллилитров. В этом случае он будет в отключке по крайней мере до утра. Уинтер поставил бутылку на стол и провел пальцем по трэкпэду ноутбука. На экране появилась страница Алисии в «Фейсбуке». За последние несколько дней там опубликовали вереницу постов с воспоминаниями. Их было не так много, как год назад, и на порядок меньше, чем в год убийства. Так всегда. С каждым годом ее будут вспоминать все меньше и меньше, а потом забудут совсем.

Уинтер посмотрел другие открытые вкладки. Кирчнер изучал сайты, посвященные суицидам. Там были правила, что делать, а что нет, форумы, где люди, находившиеся в депрессии, уговоривали друг друга покончить с собой. Если немного погрузиться в тему, становилось очевидно, что люди задавали одни и те же вопросы по кругу. Как сделать так, чтобы все прошло быстро и безболезненно? Как убедиться, что все сделано правильно? Большинство людей не хотели страдать. А еще не хотели проснуться на следующий день и понять, что даже с этой задачей они не справились. Судя по характеру материалов, которые изучал Кирчнер, было к лучшему, что он напился.

Рядом с диваном стояло старое кресло. Оно было бледно-голубого цвета, а диван – красным. Уинтер сел в кресло и стал думать, где бы он спрятал камеру. Гостиная казалась оптимальным местом, ведь здесь Кирчнер проводит большую часть времени, когда находится дома и не спит. Центральным местом комнаты был телевизор в углу. Это была модель, которая стояла на подставке, а не крепилась к стене. Диагональ – около полуметра. Маленький по нынешним стандартам. И диван, и кресло стояли под углом к телевизору. Удобнее всего было смотреть его с дивана, а значит, именно на нем Кирчнер предпочитал сидеть и нередко здесь же вырубался, как и сейчас.

Уинтер подошел к телевизору и сел на корточки. Отсюда было видно все, что происходит в комнате. Если есть цель спрятать камеру, то лучшего места не найти. Он проверил телевизор, шкаф, стены и потолок вокруг него. Ничего. Затем он обошел комнату по часовой стрелке, проверяя все что можно. Дойдя до двери, он вернулся к телевизору и пошел против часовой стрелки. Снова безрезультатно.

Далее он направился в спальню. Если предположить, что на диване Кирчнер засыпал все же нечасто, то в спальне он должен проводить большую часть времени, когда он дома. Восемь ночных часов. Может, больше, может, меньше. Все зависит от режима сна. В комнате стоял затхлый запах, корзина с грязным бельем была переполнена. Одеяло смято в ком посреди кровати. Постельное белье тоже смято и давно не стирано.