– А что подразумевает гибкий подход?

Уинтер поднес палец к губам, давая ей знак замолчать, и закрыл глаза. Он чувствовал, что она очень раздражена. Андертон рвалась в бой, ей хотелось действовать, а он ее тормозил. Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался очистить голову. Затем он представил Николаса Собека, Дэвида Хэмонда и Эрика Кирчнера, пытаясь определить их сходства и различия. Он еще раз вспомнил фоторобот и то, как эти три лица соединились вместе, как из них получилось новое лицо – похожее, но и совсем другое. Черные волосы, карие глаза, возраст немного за тридцать. Все соответствует портрету убийцы. Сам того не желая, он все им рассказал о своей внешности. Но что заставляло его совершать эти преступления? Ключевой вопрос. Уинтер открыл глаза.

– Вчера мы искали садиста, которому в кайф погружать своих жертв в кошмарный мир, который даже представить себе невозможно. Каково им было в последние минуты жизни? Сидеть и ждать, когда откроется дверь и они умрут? Любому рационально мыслящему человеку достаточно будет посмотреть на ситуацию и заключить, что совершивший это – конченый садист. Но перемотаем пленку вперед – и вот перед нами уже новый мир. Пейзаж полностью изменился, и уже все иначе. Начать хотя бы с того, что он не садист.

Андертон перекосилась от удивления.

– Как вы можете такое говорить? Он же натуральный псих.

– Я согласен, что он психопат, но это не обязательно предполагает садистские наклонности. Не все психопаты – хладнокровные убийцы. Кто-то да, но кто-то нет. Психопаты устроены иначе, у них иное восприятие. Бывает так, что само убийство не носит характер первостепенной важности. Иногда оно даже не связано с изначальной фантазией. Как пример – насильник, который делает это впервые. Как только он реализовал свою фантазию, до него доходит, что теперь есть свидетель, от которого нужно избавиться. И он избавляется. Но убийство не было частью изначальной фантазии. Это лишь необходимость замести следы.

– Что вы хотите сказать? Что убийца – патологический прагматик?

– Именно так. У этих убийств есть какая-то цель. Мы должны спросить себя, какая.

– И какой же цели они служат?

Не сказав ни слова, Уинтер закрыл глаза и представил себя мужчиной, изображенным на фотороботе. И погрузился в его мир.

*

Был тяжелый день, я только что приехал домой, уставший после целого дня в офисе. Открываю дверь в кухню, и происходит взрыв. Я дезориентирован, ничего не соображаю, но постепенно приходит какое-то понимание. Я осознаю, что произошел взрыв. Понемногу я собираю вместе разрозненные кусочки информации, но ее слишком мало. Большая часть того, что мне нужно знать, – за дверью кухни. Поэтому я снова открываю ее. На этот раз взрыва не происходит, но когда я вижу жену на полу, привязанную к стулу, я опять испытываю удар. Бегу к ней, чтобы помочь, но это бессмысленно. Она уже мертва. Шок уступает место осознанию, а оно, в свою очередь, приносит вину. Эта вина заполняет собой все мое нутро, настолько, что я больше не могу ничего видеть и слышать.

*

Уинтер открыл глаза и увидел, что на него пристально смотрит Андертон.

– Куда вы исчезаете? – спросила она.

– Уверены, что хотите знать?

– Вряд ли, – ответила она, подумав.

– Если мужья – проекция убийцы, то кого изображают жены?

– Наверное, он женат. Это самый очевидный вариант.

– Тогда что случилось с его женой?

– Она точно не умерла при взрыве. Я проверила все взрывы, случившиеся в городе за двадцать лет. Их было всего шесть. Погибло девять человек. Ни одной женщины среди них не было. Значит, его жены среди них быть не могло.

– Значит, то, как умирают жены, носит чисто символический характер. Важно не то, как они умирают, а то, что их убивают собственные мужья.

– Этот факт тоже ничего не дает. Если бы эти убийства были связаны с каким-то другим, нераскрытым, но нет. Это я тоже проверяла.

– Вдруг это было не убийство? Смерть могла наступить в результате несчастного случая, а убийца был каким-то образом причастен? Например, ДТП. За рулем мог быть он сам, а смертельное ранение получить жена.

Андертон посмотрела на подшивки газет.

– Тогда надо искать упоминания о ДТП, в которых пострадали муж и жена. Начиная с четырехлетней давности.

Что было бы логично, подумал Уинтер, потому что что-то должно было послужить спусковым крючком для убийств, и это что-то, скорее всего, случилось ровно четыре года назад. Что-то, что стало начальным звеном цепи. Отсюда и аналогия со спусковым крючком. Нажимаешь – гремит выстрел. Причина и следствие. Как выяснил Ньютон триста лет назад, на каждое действие есть противодействие. Годовщина – самый частый спусковой крючок, и можно предположить, что и в данном случае тоже. Возможно, жена убийцы погибла в аварии. Ровно через год он убивает Изабеллу Собек. Логично. Но.

– Как же тогда Коуди? – спросил вслух Уинтер.

Андертон как раз собиралась снять с полки архивную папку.

– В каком смысле?

– Как он вписывается в эту теорию? Тот факт, что убийца говорил с ним, означает, что Коуди играет в происходящем важную роль. Если бы это было не так, зачем так рисковать? Что ему это дало бы? Но он посчитал нужным поговорить с ним, предварительно отследив его мать на «Фейсбуке». Мишенью был он.

– Мы только предполагаем, что убийца – именно владелец собаки. Но прямых доказательств у нас нет.

– Но если сложить вместе все косвенные улики, то они выглядят довольно убедительными. Мы же не для судебного процесса ищем доказательства, не забывайте. Это работа Фримена. Наша задача – убедиться самим. Лично я верю. Для меня убийца – мужчина с собакой.

Андертон ничего не говорила. Уинтер чувствовал, как в ее голове происходит напряженная работа.

– Если вы правы, то сегодня произошла какая-то аномалия. У нас есть трое мужей, убивших своих жен, и десятилетний ребенок, убивший маму.

Теперь в голове Уинтера закрутился механизм, и пришло время напряженно думать. Его не покидало ощущение, что они ходят вокруг да около чего-то очевидного, но никак не могут его увидеть. Уинтер отодвинул стул и сел. Почти минуту он не говорил ни слова, пытаясь увидеть Коуди глазами убийцы, пытаясь за деревьями увидеть лес.

– Действительно ли Коуди можно назвать аномалией? У него черные волосы и карие глаза. Как и у мужей.

– Да, но только он на двадцать лет их младше.

– Может быть, в этом и заключается самое главное. Сейчас мы разрабатываем гипотезу, что мужья символизируют убийцу. Но, возможно, и Коуди представляет его, только в возрасте на двадцать лет младше.

Андертон открыла рот, но ничего не сказала. Судя по выражению ее лица, она глубоко задумалась. Уинтер бы понял, если бы она сочла эту мысль сумасшедшей. Однако его опыт говорил о том, что сумасшествие не так уж и редко. Идеальным примером был Ричард Чейс, «вампир-убийца». Он влезал в дома в Сакраменто и проверял мыло в ванной. Решение об убийстве он принимал на основании того, была ли нижняя часть мыла в мыльнице мокрой и скользкой. Если мыло было сухим, он шел в другой дом. Кроме этого, он выпивал кровь своих жертв, так как верил, что его собственная кровь превращается в пыль. Вот в каком мире жил Уинтер. Когда видишь такой уровень сумасшествия, уже ничему не удивляешься.