– Я жду продолжения.

– По словам Коуди, мужчина сказал, что собака потерялась неделю назад. В этом случае ты залезаешь в компьютер, находишь лучшую фотографию пса и печатаешь объявление. Пишешь «потерялась собака» крупными буквами в самом верху. Потом один или два абзаца про то, где потерялась и как плохо без нее. Затем добавляешь про вознаграждение за любую помощь. В самом низу – номер телефона или даже несколько, чтобы их было удобно отрывать. Распечатываешь объявление и заклеиваешь им весь район, где потерялась собака, – на фонарях, на досках объявлений, раздаешь прохожим.

– Он этого не сделал. У него была только фотография в телефоне.

– Вот именно. Обычно владельцы собак очень навязчивы. Если теряется источник их радости и гордости, они же горы свернут, чтобы вернуть его.

– То, что у него не было объявления, не доказывает, что он убийца. Даже на убедительное доказательство не тянет.

– Не тянет, но признайте, это несколько странно.

Андертон обвела взглядом парк, сканируя людей и виды.

– Допустим, он убийца. Как он их нашел? Он вел их из дома? Это слишком рискованно.

– Согласен.

– Как он узнал, что они здесь будут? Мы ведь так и не нашли ответа на вопрос, как он выбирает жертвы. Может, так? Может, он слоняется по паркам и ждет подходящего человека, а потом скармливает ему печальную историю про собаку.

– А потом что? Идет за ними домой, чтобы узнать домашний адрес? – покачал головой Уинтер. – Это так же рискованно, как и следить за домом. К тому же Коуди сказал, что пикник был пару дней назад. А убийца никогда не торопится. Двухдневного наблюдения за ними недостаточно. Не забывайте, между убийствами проходит год. Это уйма времени на планирование.

– Тогда как ему это удалось? Как он узнал, что они устроят здесь пикник?

– Это настолько правильный вопрос, Андертон, – улыбнулся Уинтер. – Как он узнал? Такое ощущение, что он всезнающий. Он знает все, как Бог. Но только никто не может знать все. Никто ведь не читает в чужих жизнях, как в открытой книге? Не знает, кто, что и когда собирается делать? Так ведь не бывает?

– Ладно, ладно, я поняла, – засмеялась Андертон. – Вы думаете, что он следил за ней на «Фейсбуке».

Она достала мобильный, и Уинтер подвинулся поближе, чтобы видеть экран. Имя Майра Хупер – не самое распространенное, поэтому ее профиль нашелся уже через тридцать секунд. Она была третьей Майрой Хупер в списке однофамильцев. Андертон открыла ее страницу. Аватаркой служила фотография Коуди. Темные волосы и глаза, забавная ухмылка. Уинтер представил, как этот мальчик сидит сейчас один, потерянный, в этом кресле-мешке в съемной квартире. Сможет ли он снова так улыбнуться когда-нибудь? Нет, не сможет. Конечно, он будет опять улыбаться, будет смеяться и шутить и хорошо проводить время. Будут даже дни в его жизни, когда он не будет вспоминать маму, но так он уже никогда не улыбнется. Беззаботность покинула его навсегда. Из всего, что сегодня случилось, именно это было для Уинтера больнее всего. Такая маленькая деталь.

У Майры было 853 друга, а семейный статус был установлен на «все сложно». Настройки конфиденциальности имели самый нижний уровень, что означало, что ее посты могут видеть все, и для этого необязательно быть у нее в друзьях. Значит, их точно так же мог видеть убийца. Убийство произошло только сегодня утром, но было уже двадцать сообщений с соболезнованиями, все примерно одинаковые. «RIP. Мы будем скучать. Думаем о тебе». Потоки любви были понятны, но ее они не вернут.

Последний пост был сделан в 23:23 предыдущим вечером. «Очень жду наших с Коуди выходных с палатками. Лишь бы не было дождя LOL. В прошлый раз палатка протекла, и мы промокли. И где же Ноев ковчег, когда он нужен больше всего!!!!» С убийствами всегда так. Они вдруг случаются, и жизнь останавливается, как часы. Недочитанная теперь уже навсегда книга, неувиденный фильм, поход с палатками с 10-летним сыном, который никогда не случится. Для Уинтера это был концерт, на который он так и не попал. Мама купила билеты на U2. Это был бы его первый рок-концерт, и U2 были одной из любимых групп. Он очень ждал этого дня, который должен был стать лучшим в его жизни. Отца арестовали накануне. Когда Уинтер вспомнил про концерт, было уже слишком поздно.

Андертон листала ленту Майры. Она явно страдала зависимостью от «Фейсбука». Все детали ее жизни были открыты для всего мира в сопровождении фото и текстовых комментариев. Слезы и радость, трагедии и праздники. В 19:23 27 июля она написала короткий пост о том, что она и Коуди собираются на пикник в Александра-парк на следующий день.

Андертон вздохнула и посмотрела на Уинтера.

– Слишком просто.

– Да.

– Не понимаю, – проговорила она. – Неужели люди не понимают, что все действительно могут это видеть?

– Излишняя открытость сейчас имеет статус эпидемии. И хуже всего то, что процесс продолжает набирать обороты.

– Насчет открытости – мы будем сообщать об этом Фримену? Пока у меня ощущение, что всю работу делаем мы, а плоды получает он.

– Да, но сообщить все-таки стоит. У него ресурсы всего полицейского управления. Я бы передал ему мяч, и пусть бежит с ним. Если он что-то найдет, твои крылатые информаторы сообщат нам, так?

– Так.

– Значит, ситуация взаимовыгодная.

– Только почему-то она таковой не ощущается.

Пока Андертон говорила по телефону, Уинтер перебирал в уме обстоятельства и думал, что делать дальше. Как всегда, количество вопросов значительно превышало количество ответов. Но был один, который никак не шел из головы. Андертон завершила звонок и убрала телефон.

– Почему вы на меня так смотрите? – спросила она, повернувшись к Уинтеру и поймав его пристальный взгляд.

– Просто думаю.

– По возможности думайте, не вращая глазами. А то страшно.

– Так лучше? – Уинтер изо всех сил старался сохранять серьезность.

– Не намного. Так о чем вы думаете?

– О выходе из положения. Или, если быть более точным, об умении из него выходить.

– Окей, – сказала она, растягивая каждую гласную. – А можно ли поподробнее?

– За пару месяцев до смерти Гарри Гудини провел девяносто одну минуту в гробу, который опустили в бассейн в отеле «Шелтон» в Нью-Йорке. Тем самым он побил существующий на тот момент рекорд на тридцать одну минуту. Считается, что это самый значительный его трюк. А учитывая то, что умел он немало, это о чем-то говорит.

– И когда именно это случилось? Или мне попробовать угадать – пальцем в небо?

– Да, постарайтесь.

– 5 августа.

– Если быть точным, 5 августа 1926 года. Пойдемте, – вскочил Уинтер, – посмотрим, может, нам, наконец, удастся понять, почему убийце так важен сегодняшний день.

31