– Я работала круглосуточно, готовясь к ярмарке.

– Я знаю! И пожалуйста, не думай, что я тебя осуждаю, но мы семья, и если ты не можешь приглядеть за мамой, это сделаю я. И я это делала!

– Большое спасибо, – пробормотала Хелена, не чувствуя ничего, кроме благодарности.

– И не знаю, в курсе ли ты, но она обмолвилась о полете на планере.

– О полете на планере?

– Вот-вот! Я тоже пришла в ужас. Только представь, что Джилли занимается чем-то подобным! Меня от одних ее слов бросило в дрожь. Честно говоря, ей нужен рядом мужчина, который будет о ней заботиться.

Хелене, возможно, хотелось соблюсти приличия, но это она проглотить не смогла.

– Это как-то не по-феминистски с твоей стороны! И потом, до сих пор мама прекрасно о себе заботилась.

– Не забывай, – сказала Крессида, точно сообщая великую тайну, – что женский организм меняется. Гормоны берут свое, и мы можем начать вести себя неразумно.

Крессида сказала это таким тоном, из которого следовало, что с ней самой никогда ничего такого не произойдет. «Вести себя неразумно» означало потерять контроль, что в ее случае было физиологически невозможно. Ее гормоны были отменно вышколены.

Памятуя о том, что предстоит просить об одолжении, Хелена сдерживала себя.

– Я заеду к ней и благодарна тебе за то, что ты приглядываешь за мамой, но у меня к тебе, Крессида, еще есть просьба. Возможно, она покажется тебе немного странной.

– И что за просьба?

Чтобы придать себе уверенности, Хелена представила, как невестка участвует в экстремальной гонке на выживание. Физически та точно справилась бы, а вот продемонстрировать свой атлетизм, перепачкавшись илом с ног до головы, это вряд ли ей под силу. Хелена откашлялась.

– Просьба действительно странная. Ты знаешь, что на вчерашней ярмарке я распродала все подчистую?

– Я не знала, но ведь это здорово, да?

– Ну да, но очень скоро у меня еще одна выставка, и представить на ней совершенно нечего. Мама предложила вернуть одеяла, пледы и все подаренные ей изделия, чтобы мне было что показать. Может быть, и ты вернешь мне то, что я тебе дарила? Если они тебе очень дороги, я могу пометить их наклейками «Продано», а так возмещу тебе все, когда смогу.

Лицо Крессиды странно исказилось, на нем отразилось выражение, напоминающее смущение, а это чувство было ей почти не свойственно.

– Я занималась магической уборкой по методу Мари Кондо, и поняла, что эти вещи не вызывают радости. Я отвезла их в благотворительный магазин.

У Хелены перехватило дыхание.

– Это было недавно? Есть шанс, что я смогу выкупить их?

Крессида покачала головой.

– Это было, когда вышла первая книга Мари, так что нет.

Каким-то образом Хелена добралась до двери и вышла, пробормотав напоследок обычные слова признательности. Но чувствовала она себя так, точно ее ударили в живот. И когда острота обиды прошла, ей стало жаль потраченных сил. Отныне она решила дарить Крессиде и Мартину только коробки конфет, лучше ассорти из молочного шоколада. И больше ничего, что требует усилий.

К тому времени, когда Хелена добралась до «Прекрасных угодий», она немного успокоилась и была полна решимости выяснить, что происходит с матерью. Она все еще терзалась угрызениями совести, что толком не уделяла ей внимания, а только поглощала ее стряпню. Неужели Джилли действительно влюбилась в Лео? И что это был за выпад насчет планеризма? Мама бы никогда на это не решилась! Но прежде всего Хелене хотелось рассказать матери о подлом поступке Крессиды.

Джилли услышала, как Хелена вошла через заднюю дверь, и спустилась вниз с охапкой грязного белья в руках.

– Привет, дорогая. Как ты? Вчера ты была на высоте! Это было впечатляюще!

Они прошли на кухню, и Джилли начала готовить кофе.

– А из-за чего ты рассердилась? – спросила Джилли, когда Хелена отодвинула стул и села.

– Из-за Крессиды!

Джилли ощутила легкую тревогу. Она не выносила, когда дочь ссорилась с невесткой. Еще ее слегка беспокоило, что Крессида могла наговорить Хелене про Лео.

– А почему?

– Она устроила магическую уборку по методу Мари Кондо и забраковала все тканые вещи, которые я дарила ей годами! Они не «вызывали радости».

– О, Хелли! Только не говори, что она их «передарила»!

На это Хелена невольно улыбнулась.

– Я знаю, как ты ненавидишь это слово, но все было еще хуже!

– Это вообще возможно?

– Да! Она отправила их в благотворительный магазин, причем давным-давно, так что я не смогу их выкупить. Ну не подлость ли?

– Это действительно ужасно, когда речь идет о подарках, тем более сделанных собственноручно, но если они не вписывались в ее декор…

– Я знала, что ты заступишься за нее! И, честно говоря, не будь они мне нужны, я бы, пожалуй, так не расстроилась.

– За годы ты подарила мне уйму прекрасных вещей, они сохранились, и большая часть не пострадала от моли. Хотя есть пара одеял… – она помолчала, подбирая слова, – …ранней работы.

– И это замечательно! – воскликнула Хелена. – У Джаго возникла блестящая идея – разрезать «ранние» или изъеденные молью изделия и сплести из них коврики. Это можно сделать быстро. Я сказала, что, на мой взгляд, изделия должны быть функциональными, а он сказал, что коврики функциональны, если скрывают что-то неприглядное.

– Мне нравится Джаго. Вчера он был так мил со мной – и попросил одолжить грелку! Он просто прелесть!

– Он очень добрый и отличный сосед. Хотя если следующая выставка-ярмарка пройдет так же успешно, как эта, я смогу позволить себе собственное жилье.

– А разве вы не пара? С твоей стороны это мило и старомодно.

Хелена смутилась.

– Ну, я хочу платить за себя. Мне не нравится идея прилепиться к Джаго…

Определенно происходило что-то странное. Джилли решила копнуть глубже.

– Вот твой кофе, – сказала она. – Ты, должно быть, очень устала после ярмарки.

– Да. Я слишком устала, чтобы заниматься творчеством, поэтому решила взять выходной. – Хелена пристально посмотрела на мать, и Джилли поняла, что момент был упущен. Дочь собиралась донимать ее расспросами, а не наоборот. – Крессида сказала, что переживает за тебя.

– Почему? Клянусь, со мной абсолютно все в порядке. Я как никогда в форме. – Она помолчала. – Пожалуй, немного похудела, хотя, конечно, я никогда не взвешиваюсь.

– Ты прекрасно выглядишь, мама. Не думаю, что ее беспокоит твое физическое самочувствие.

– Это еще хуже! Она что, слышала, как я разговариваю сама с собой? Но ведь все так делают.

– Да вовсе нет! – Хелена засмеялась. – То есть да, все разговаривают сами с собой – по крайней мере, я. Нет, она сказала – но, честно говоря,