всю себя, пока Кувалову не надоест, но какое-то волнующее тепло поселилось в моей груди.

Уже дошла до клуба, когда увидела, что со стороны центрального входа вышел пожилой мужчина в строгом черном костюме с тросточкой в правой руке. На плече мужчины висела кожаная сумка-портфель старой модели, что бросалось в глаза. Усмехнулась, пока не заметила, что с другой стороны появился неприятный мужчинка в женских лосинах с длинными сальными волосами, дергающийся и целенаправленно двигающийся старику наперерез. В следующую секунду худосочный Тарзан сбил дедулю и, пнув его в живот, схватил мужскую сумку, помчавшись назад.

«Вот ушлепок!» – подумала и бросилась к седому мужчине, помогая ему сесть.

– Все в порядке?

– Сумка! Моя сумка! – прохрипел он, показывая рукой на бегущего Тарзана.

Старик в это время прижимал ладонь к груди, корчась, пытаясь еще что-то сказать. Видать, переживал за свое добро. Так гляди, свалится тут с приступом, если сумку ему не вернуть.

– Эх, ждите… – сказала и рванула за Тарзаном.

Пока бежала, напоминая горную козочку, оценивала свою жертву. По внешним данным могла точно сказать, что не спортсмен, даже рядом не стоял, да и расслабился он быстро, так как уже через пять минут между нами было расстояние в два метра.

Поравнявшись с ним, толкнула воришку на стену здания, тут же останавливаясь, наблюдая, как он поднимается на дрожащих ногах, планируя сбежать. Ага, как же… Замучится стараться. Оценивая его конечности, удивилась, что при столкновении не сломал себе ничего. И вот эта манера приседать… Походу, наркоман передо мной.

– Пусти, гнида! – рявкнул смелый Тарзан и замахнулся на меня сумкой старика.

Как замахнулся, так и влетел опять в стену, но уже лицом. Так сказать, получил по заслугам.

Приблизилась и вырвала сумку, закидывая на свое плечо.

– Сука… – пропищал нарик, дергая головой, жалобно скуля: – Помогите-е-е-е!

Кое-как удержалась от смеха. У него как-то получилось протяжно, будто козел под ухо бе-е-е-е-екал.

Вцепилась в его губы пальчиками и стала вертеть, отчего он принялся вырываться и хрипеть. Но куда там наркоману спастись от обиженной меня? Не каждый день такими пакостными словечками величают.

– Еще раз обласкаешь, и я тебе что-нибудь сломаю, – пообещала ему, стараясь еще прохожим улыбаться. Пусть думают, что у нас игры такие. Брачные, например. Как у самки богомола и самца.

– Я не хотел…

– Кто не хочет, тот не делает.

– Да я ни при чем.

Да уж, ответы у него детские. Вспомнила себя в детстве и усмехнулась. Моя коронная фраза «Не хочу и не буду» очень напрягала семью.

– И воровать плохо. О-о-о-очень плохо… – скрутила ему руку, заламывая на спину, – и болезненно для тебя.

Как он начал верещать, что все стали оборачиваться. Я же продолжала улыбаться. Вариантов особенно не было, а мне бы еще несколько минут пообщаться.

– Так что? Воровать еще будем?

– Я не хотел.

– Когда не хотят, то свои ручонки подальше от чужого держат.

– Я больше не буду.

– Смотри мне, увижу… и сломаю ручки, чтобы не брал чужое, ножки, чтобы не получилось сбежать, и ребра, чтобы каждый день меня вспоминал. Понятно объяснила?

– Ты больная…

– Что? – рявкнула и надавила на руку.

– Я не буду! Я честно не буду!

Отпустила, наблюдая, как мужчинка пополз по асфальту, при этом начиная креститься. Так от меня еще не отползали.

Злого духа отгоняет, что ли?

Пошла назад, но вынуждена была остановиться, так как старичок стоял в метре от меня и улыбался. Вручила ему сумку, отмечая, с какой радостью он стал проверять содержимое. Копошился так, будто клад хотел найти.

– Ой, спасибо! Спасибо, внученька! Тут же у меня ценное хранится.

– Так что же вы ценное так небрежно храните? – спросила быстрее, чем подумала.

– Я как лучше хотел, чтобы рядом…

– Тогда нужно внуков или правнуков брать с собой, а не одному гулять, – буркнула и показала на кафе. – Пойдемте. Там посидите, чаю попьете, а то покраснели.

– Чай можно. Не помешает.

Зашли и сели на мягкие диванчики. Уже через секунду рядом стояла официантка, довольно улыбаясь мне, будто что-то знает интересное, но ждет, когда все сами догадаются. Неосознанно посмотрела, откуда она прибежала и поняла, что наркомана я как раз об их стену долбила. Да уж, отличилась. Учитывая, что посетителей не было, видимо, персонал кафе с интересом наблюдал за воспитательным процессом. Выдавила улыбку в ответ и попросила принести чай.

Не успела проводить девушку взглядом, как увидела на столешнице много старинных фотографий с желтоватым оттенком. Их, конечно, разложил дедушка, пересчитывающий каждую. Видимо, это и есть ценное для него. На снимках можно было увидеть одну и ту же женщину и высокого мужчину, который или обнимал ее, либо находился рядом, с нежностью наблюдая со стороны. Могла точно предположить, что молодой мужчина и дедушка – одно лицо.

– Это вы с женой? – поинтересовалась у него.

– Да. Ох, и егоза она у меня была. Характерная и непредсказуемая, такая же, как ты.

Вот так помогай людям! Увидели только силу и характер.

– Ну, я бываю хорошей, – не удержалась от комментария.

– Это я сразу понял, такая же, как и моя Галинка. Я вот любил ее такой… живой и настоящей. Только рак ее погубил, – с грустью произнес мужчина. – Я ее Галкой звал. Хоть ей не нравилось, а мне ничего не говорила. Она как ты была, такая же худенькая и бойкая. Учительницей физкультуры работала в местной школе.

Улыбнулась, отмечая, с какой любовью старик говорит про любимую женщину. Всем бы так!

– А дети? – спросила я.

– Есть! Двое сыновей. Только один погиб давно, а вот старший непутевый. Из-за женщины пить стал, чтобы забыть. Слабый. Не по-нашему это. Не по-нашему.

– Любил, значит, – не согласилась я.

– Не бил он ее, а нужно было! Вот моя вторая жена… слушалась меня во всем. Ох, я ее держал!

– А если бы вы били свою любимую Галку, разве она была бы с вами?

– Но рак…

– Рак – это совсем другое. А бить женщину, чтобы удержать, это ничтожно. Она или сломается, или возненавидит. Ничего хорошего не получится.

– Мою Галю никто бы не удержал, а если обидеть, так и подавно… – тут он покачал головой. – Но сын все своей жене позволял, а так нельзя.

– Он ее любил, так же сильно, как и вы когда-то…

– Много ты понимаешь? – тут дед обиженно прищурился, но потом все же спросил: – Есть кто по нраву?

– А что толку? Мне по нраву, но я не по нраву. Не удерживать же его.

Тут дедушка задумался.

– Суров я стал… без своей Галки. Сердце с ней оставил.

– Если есть внуки и дети от любимой женщины, то частичка ее души с ними. Ваша Галка всегда в вашем сердце и в сердцах родных.

Старик хотел что-то сказать, но замолчал. Задумался.

– Есть у меня правнучка, но я лишь несколько раз видел ее. Глаза у нее… красивые, бабушкины.

– Вот видите…

– Мы ведь не видимся вовсе. Так получилось. Я не хотел.

– Очень жаль. Я своего деда очень любила, как и он меня. Дружили мы очень. Если бы вернуть время, я бы его обняла и непременно сказала, что люблю. Тогда я была на соревнованиях и не знала, что ему плохо.

Дрожащая рука накрыла мою. Мужчина выдал грустную улыбку и произнес:

– С такой внучкой он точно знал, что любим.

– А он как любил! Всей душой! И меня и брата с сестрой. Всех. Он такой, самый лучший дед.

– А я… не такой, – проворчал мужчина, собирая свои фотографии, убирая в портфель.

В этот момент нам как раз принесли чай.

– И вы такой! – сказала, как только официантка ушла. – Только любовь нужно показывать, ведь в ней кто-то очень нуждается.

Раздался пиликающий звук. Телефон у дедушки, насколько я поняла. Пока он его нашел, потом нажал, чтобы услышать абонента, я всю песню «Подмосковные вечера» прослушала.

– Слушаю, – выдал он и замолчал. Слушал.

– Не видел, значит… – с недовольством заметил дед. – А ты где был все это время? Я тебе за что пла…

Тут дедушка посмотрел на меня, некоторое время молчал, как и абонент на том конце связи, и уже спокойнее продолжил:

– Я сейчас… подойду. Жди.

Сказал дедушка и поднялся.

– Уже уходите? Может, вас проводить?

– Нет, что ты. Я сам. Да и приедут сейчас за мной.

– Вы… только сильно не ругайте того, кто вас не увидел.

Дедушка скрипуче улыбнулся и пробубнил себе под нос:

– Как Галка, честное слово. А тебя