— Ребят. — хныкнула Лисик, но никто не обратил на нее внимание.

— Пить на паре — это путь к отчислению! — не сдавалась Жанин.

— Ребят, посмотрите.

— Нет, если никто не узнает.

— Да посмотрите же вы!

— Это неуважение к магистру!

— Это уважение к Клеврандии, крупнейшему поставщику вина. Я впитываю мудрость вместе с многовековыми традициями магического виноделия.

— Да послушайте вы! — чуть не зарыдала подруга. — Почему нас тридцать три?!

Все резко умолкли и замерли с кружками. В группе нас было ровно тридцать два человека. Когда присоединялся преподаватель, становилось тридцать три, но его изображение МагПад выводил крупно, превращая наши в бесформенную мозаику. Сейчас же никто из присоединившихся к лекции не обладал правами магистра. Но в углу МагПада действительно светилось число «33».

Мы все делали одно и то же: глазами искали лишнего. А когда нашли, не менее дружно вздрогнули.

Во втором ряду снизу, с совершенно невозмутимым видом, сидел Малкольм. Когда все взгляды устремились к нему, он даже не моргнул. Более того, радостно помахал всем… кружкой.

— А… что вы делаете у нас на паре? — решилась спросить я.

— Да мне тут новый МагПад привезли. На замену разбитому. Вот, решил проверить, заодно послушать интересную лекцию. Не обращайте на меня внимания. Я тут посижу в уголке.

Он усмехнулся.

— Послушаю.

Никогда еще я не видела своих однокурсников такими бледными!

— Доброго утра, адепты! — появился и преподаватель. — Надеюсь, сегодняшний парад красоты и юности не убавит вашего рвения к знаниям. Кто ведет конспекты — записывайте тему лекции, кто просто слушает — не мешайте остальным. Магистр Криган? Вы снова решили к нам присоединиться?

— Да, не обращайте на меня внимание. Я всего лишь общался с адептами на тему того, какими послушными и ответственными они будут в ближайшее время на лекциях. Ведь МагПад — удивительный артефакт, который может записывать не только случайные эпизоды из жизни беспечных владельцев, но и множество полезных вещей. Например, лекции или даже винные дегустации. В общем, очень полезная беседа.

Магистр нахмурился, пытаясь вычленить в потоке бреда какой-то смысл, а вот мы все прекрасно поняли и помрачнели. В ближайшие недели Малкольм спустит с нас три шкуры. Если он действительно записал то, как адепты пьют прямо на лекции — это скандал. Особенно для таких семей, как Ноланы.

Стыдно признаться, но я, глядя на довольное лицо Малкольма (серьезно, он светился так, словно выиграл миллион!) и сконфуженных однокурсников изрядно повеселилась. А вот Жанин всячески демонстрировала классическое старостино «а я вам говорила». Магистр читал лекцию, Ося крутился в ногах, о конкурсе можно было пока не думать. И жить стало даже немного легче.

К вечеру, когда закончились пары, ощущение счастья прошло.

Передо мной лежали три платья. Два почти одинаковых, деловых платья девочки-отличницы. В них даже демоница смотрелась, как мамина отличница и активистка. К моим рогам все привыкли и даже перестали подначивать, а если я спрячу под подол хвост, то буду вполне обычная Анастасия. В меру симпатичная, в меру скромная, не в меру вспыльчивая. Может, я даже не вылечу с конкурса, хотя в этом туре нас должны были сократить на треть.

А третье платье издевалось. Тонкая невесомая ткань поблескивала в свете лампы. Брошенное на постель, платье выглядело абсолютно невинно и обычно. Но я померила каждое из них, наверное, сотню раз, довела себя до слез, потом до смеха (ну кто рыдает из-за платья?), Осю до беспокойной беготни по кругу, и только Малкольму повезло — он в кабинете вел пары.

Наконец я, разумно рассудив, что если вечернее платье вгоняет меня в такие переживания, то к демонам весь этот конкурс! Надела то, что с белым воротником, выпрямила волосы, накрасилась и откопала в чемодане старенькие, но любимые туфли на каблуке. Мелькнула мысль ещё наполировать рога, но я от нее отмахнулась. И так блестят сильнее, чем хотелось бы.

В таком виде за десять минут до конкурса я спустилась вниз, чтобы подготовить место. Обзору жюри через МагПады ничего не должно было мешать, а еще правила настоятельно советовали дефилировать хотя бы на фоне чистой стены, а не разбросанных игрушек младших братьев и сестер, кошачьего туалета и папы в трусах, прогуливающегося перед обедом.

Но оказалось, что Малкольм уже все сделал. И почему-то пространство для конкурса красоты по организации подозрительно напомнило пространство для опасных занятий магией. Магистр явно считал их примерно одинаково опасными. Думаю, где-то в глубине души даже конкурс красоты чуть более.

А потом случилось то, от чего сердце пропустило удар.

Малкольм посмотрел на меня и на секунду, какую-то крошечную секунду, показавшуюся мне целой вечностью, в его глазах промелькнуло разочарование. Как будто я не оправдала его ожиданий.

Он тут же напустил на себя привычный равнодушный вид, но я уже почувствовала противную горечь уныния. И поняла, что не хочу испытывать ее на этапе.

— Э-э-э… я… я сейчас!

«Чпок!», — сделал Ося, когда я пронеслась мимо него к лестнице.

Десять минут на то, чтобы переодеться, снова уложить волосы и приготовиться? Почти невыполнимая задача!

Запутавшись волосами в пуговицах, едва не свалившись с высоких каблуков, я увидела в зеркале не готовую бороться за звание самой красивой адептки академии девушку, а нечто растрепанное, расстроенное и напуганное. Пожалуй, это меня и спасло: всклокоченные патлы не оставили шансов ужаснуться откровенности платья. Я судорожно расчесывала волосы, пытаясь вернуть им с таким трудом достигнутые гладкость и объем, и мысленно ругала себя за непостоянность. Не могла быть решительнее и определиться заранее?

— Эй. — В дверь постучали. — Ты решила проблему радикально и не собираешься идти на конкурс совсем?

— Нет-нет! Я почти готова!

— Они уже собрались и тебя ждут. Осталась минута.

— Бегу-у-у-у! — взвыла я, оставила попытки сделать волосы идеальными и ломанулась к двери.

Честно сказать, я и просто сидеть на каблуках не очень умела, а уж бегать. Хотя, может, в страхе опоздать, я бы и добежала до гостиной, если бы не Ося. Тролль не мог остаться в стороне, когда у моей двери происходит что-то интересное. И если Малкольм успел отскочить, то Ося только чпокнул, когда я за него запнулась.

За те секунды, что я летела, успела смириться с неизбежной шишкой, а может даже фингалом, понадеяться, что они проявятся не сразу и я успею выступить и почему-то испугаться, что сейчас у меня вырвется что-нибудь нецензурное. Как будто Малкольм думал, что я принцесса!

Но на мое счастье армейская реакция не подвела: магистр быстро сориентировался и поймал меня.