внимания, а вид взбешенного учителя, поймавшего кого-то из соучеников на сне во время урока, приводил его в полный восторг. Ему очень нравилось, как учителя колотят указками по парте провинившегося ученика.

Запечатленное сознанием выражение лица Денниса всегда вызывало у одноклассника тревожное чувство, хотя он и не мог внятно сформулировать почему.

Рейдер писал: хотя ему было невыносимо скучно, он всегда сохранял внимательный и серьезный вид, чтобы учителя не сомневались, что он ловит на лету каждое слово. Еще поведал, что одной из любимых забав было нацепить линейку на карандаш и раскручивать ее. Это оказывало убаюкивающее и успокаивающее действие и стирало грань между сознанием и фантазиями. Стоило воззриться на самодельный «пропеллер», как все, что творилось в голове, приобретало значительно более реальный характер. Он писал, что мысли нарастали и ускорялись подобно катящемуся по склону снежному кому. В дневнике Деннис задавался вопросом, не называется ли это состояние «гипнотическим… стансом». Он знал, это называется не так, но ему и в голову не пришло выяснить правильное название — так уж были устроены его мозги.

Рейдер раздумывал на уроке, каково это — изловить одну, двух или трех из сидящих вокруг девочек и накрепко связать по рукам и ногам. А потом привязать их тела к холодным рельсам железной дороги.

Я потер глаза и откинулся на спинку стула, пододвинутого к небольшому письменному столу. Глядя на экран ноутбука, я не мог поверить, что читаю все это.

Он обожал представлять, как веревки глубоко впиваются в нежную кожу девочек, заставляя их запястья и лодыжки приобретать кровянисто-розовый оттенок. Лучшее начиналось при появлении поезда на горизонте. Когда он надвигался на жертв, Рейдер испытывал такое возбуждение, что, казалось, сердце выпрыгивало из груди. Как прекрасно наблюдать за плачевными потугами поднять головы, чтобы хоть краем глаза увидеть несущееся на них тысячетонное стальное чудище! А самый выдающийся момент наступал, когда жертвы понимали: они привязаны к рельсам так туго, что головой не пошевелить. Оставалось только прислушиваться к поезду, который все ближе… «Ведь это так прекрасно», — говорил он себе. Пленницы в его полной власти. При попытке кричать (в конце они всегда пытались) и быть услышанными через кляпы, которыми он заткнул им рты, до него доносилось только тихое мычание. Все равно слишком поздно — в этот момент поезд переезжал их.

Ощущение, будто я взял циркулярную пилу, срезал макушку человека, за которым охотился несколько десятилетий, и теперь смотрю, что творится внутри. Зрелище отвратительное, но помогало понять, как эволюционировал этот монстр.

Иногда сцены настолько возбуждали его, что он удерживал их в сознании вплоть до отхода ко сну. И тогда мысленно возвращался к железнодорожным путям и мастурбировал на беспомощных девочек. Впоследствии он признавался полицейским, что очень скоро начал воспринимать это как кино, просто с собственным участием. Он был не только продюсером и режиссером, но и звездой фильмов. Мысленно создавались целые миры — все без исключения гибельные, болезненные и возбуждающие. Никогда и никому он не рассказывал о них. Все оставалось замурованным в глубинах сознания. Знали лишь женские персонажи фантазий, только говорить не могли. Из-за кляпов во рту.

10

Я не мог справиться с волнением, поскольку ни разу не видел ничего подобного. Пролистав материалы на компакт-диске, оставленном Ландвером, я понял, что за долгие годы изучения маньяков никогда не встречался с подобной коллекцией дневниковых записей, заметок, записных книжек, фотографий, рисунков и прочих откровений серийного убийцы. Удалось вспомнить только одного настолько же плодовитого мемуариста — Дэвида Сына Сэма Берковица. Прежде чем перейти к убийствам, он «из хулиганских побуждений» совершил почти две тысячи поджогов нью-йоркских помоек, большинство из которых подробнейшим образом задокументировал в дневниках.

Но Рейдер писал иначе — куда причудливее и изощреннее. Чтение дневников или подобных личных документов в большинстве случаев позволяет получить более глубокое представление о подсознании автора. Некоторым значительно проще выразить сокровенные чувства, потребности и желания в письменном виде. Именно по этой причине они держат дневники в тайниках. А уж записи Рейдера точно этого заслуживали.

Другой из пожелавших остаться анонимным знакомый поведал, что Рейдер был из тех немногочисленных молодых людей, про которых матери говорят отпрыскам: «Ну почему ты не можешь вести себя как Деннис?» Он выглядел настолько предсказуемым и нормальным, что многие одноклассники махнули на него рукой как на безнадежного зануду.

Совершенно очевидно, Рейдер не соответствовал типичным представлениям о серийном убийце. В моих расследованиях я часто слышу от учителей и соседей, что они предсказывали тому или иному ребенку преступное будущее задолго до наступления старшего школьного возраста. На протяжении нескольких десятилетий девиз психиатров и психологов гласил: «Лучшим предсказателем будущего поведения является поведение в прошлом». Однако это мнение не всегда оказывается верным, и уж по меньшей мере оно неприменимо к случаю Рейдера, который развивался в убийцу, не позволяя никому даже заподозрить его в тайных помыслах или поступках.

Юный ВТК предпочитал считаться занудой и не привлекать внимание. Проблемы — удел легкомысленных. А у него нет времени на всякое раздолбайство. Ребенком он пару раз попадал в переплет, и это явно не прошло бесследно. Один из его знакомых рассказал, что как-то Рейдер в компании соседских ребятишек развлекался подкладыванием монеток на железнодорожные пути неподалеку от дома. Один из приятелей разошелся и положил на рельсы бейсбольную биту. Это привело в бешенство охранников, которые выследили детвору. Придя к Рейдерам, они сказали его матери, что, если та не в состоянии «подравнять» своего пацана, они с удовольствием займутся этим сами. Угроза вывела Дороти из себя, после чего Деннис и думать забыл о проделках, способных принести проблемы. «Не стоит с этим заморачиваться», — сказал он себе.

Читая записи, я начал понимать, насколько неестественно сильно он был озабочен реакцией родителей на его поведение. Эта паранойя была прекрасной школой для будущего серийного убийцы и снабдила его навыком, впоследствии оказавшимся очень кстати: он научился всегда быть настороже.

Меня заинтересовали причины подобной гипервнимательности к реакциям родителей. Объяснялось ли это уважением или же существовали другие причины? Изучив дневники и поговорив с друзьями детства, я не смог обнаружить никаких свидетельств абьюза в семье. На допросах Рейдер твердо заявлял, что в детстве не подвергался каким-либо сексуальным домогательствам или побоям. Чем бы это ни объяснялось, он выглядел осторожным юношей, быстро преуспевшим в тонком искусстве быть незаметным. Деннис редко совершал обычные для других детей нелепые поступки, привлекающие внимание окружающих.

Разумеется, Рейдер в этом и не нуждался.