Трудно передать, до чего же достала меня за каких-то пять-шесть дней эта сладкая парочка — Ольга и Заки. Оба были заняты только собой, своими мелкими, корыстными интересами. Словами не описать все чувства, колыхавшиеся в моей слабой груди. Я глубоко вздохнул и как можно громче крикнул:

— Васек! На помощь!

Ботаник немедленно появился, вытирая руки о фартук, с выражением тревоги на лице.

— Что случилось? Заки, ты опять тревожишь Алена? Разве не понятно, что человек болен, что ему необходимы тишина и покой?

Заки недовольно заворчал и удалился наверх, в спальню, а Васек посмотрел на меня с заботой и участием.

— Тебе чего-нибудь хочется? И не забывай, ради бога, почаще пить воду с лимоном — во время болезни организму требуется больше жидкости, поверь мне.

История повторялась: как меня в свое время от несчастной любви к Касе спас мамин бронхит, так теперь Щекина возвращала к нормальной жизни моя кладбищенская простуда. Васек отжимал для меня витаминные соки, готовил исцеляющие отвары и калорийную пищу и вообще хлопотал, словно наседка над хлипким птенцом. На этом фоне образ пакостной девицы Светы, предающейся оргиям, самым естественным и безболезненным способом выветрился из его поэтического сознания.

— Как ты думаешь, она больше не придет? — спросил парень лишь под вечер, присев рядом со мной, любуясь умиротворяющей красотой аквариумных рыбок, живущих в своем прекрасном и беззвучном измерении.

В ответ я лишь пожал плечами. А Васек светло и радостно улыбнулся.

— И слава богу! Я от всего сердца желаю ей счастья.

Совершенно в его духе.

Мы еще некоторое время помолчали, потом Щекин искоса взглянул на меня и негромко произнес:

— Ты еще не раскусил, кто убийца?

Сам для себя я так и не отважился сформулировать этот простой вопрос, бесконечно отвлекаясь мыслями об эгоизме Ольги и Заки, о собственной болезни, красоте рыбок и прочей натурфилософии. И вот теперь другой человек произнес его, как заклинание: «Ты уже знаешь, кто убил тех людей?»

Я снова пожал плечами.

— Вариантов — море. Но ни в одном я на все сто не уверен.

Васек шумно вздохнул и поднялся.

— Ну что ж, пойду приготовлю тебе отвар на ночь.

Он ушел на кухню, а я остался один на один со своими невеселыми мыслями.

Проснувшись утром следующего дня, я почувствовал себя гораздо лучше, хотя и ощущал некоторую слабость. Сквозь ставни пробивалась золотая пыль солнечных лучей, слышались щебет птиц и пение Васька. Я открыл окно и несколько минут постоял, наблюдая, как мой садовник, по совместительству повар, а заодно и лекарь поливает грядки томатов и баклажанов. Поистине мирная, славная картина, особенно если учесть, что на Ваське были резиновые сапоги с отворотами, сетчатая шляпа и бриджи в широкую продольную полоску.

И она немедленно вернула меня на шесть лет назад. Я учился в Литературном институте, жил в общежитии, но в то утро по пьяным обстоятельствам оказался дома, вот в этой самой комнате. Отчетливо помню, как болела голова с похмелья и каким я себя ощущал одиноким и несчастным. Но тут я услышал мамино пение в саду, выглянул в окно и увидел ее — во всем светлом, в какой-то безумной шляпе-клумбе. Она поливала целый островок белых лилий, тепло и сладко благоухающих.

Их запах вместе с мягкими утренними лучами солнца, с голосом мамы и ее романтическим обликом в одно мгновение вернули меня к жизни. Всем существом я почувствовал, насколько глубоко и великолепно непредсказуемо наше бытие, если черное отчаяние легко и неожиданно может смениться вот таким волшебным моментом, когда время, кажется, останавливается, и ты ощущаешь, что счастье постоянно и бесконечно и им пропитано все пространство жизни.

Ностальгические воспоминания прервала трель мобильного телефона. Надо сказать, что, в отличие от многих моих знакомых, я крайне редко пользуюсь данным достижением научной мысли и еще реже даю кому-нибудь свой номер. Вот почему звонок сотового заставил меня вздрогнуть.

— Ален, приветствую тебя.

Разумеется, это был отец — глава косметической фирмы «Сады Семирамиды» в городе Париже, чьим представителем в Москве я вроде как являюсь. Его спокойный голос дал мне основания для тревоги: не придется ли сегодня работать по парфюмерному профилю? Впрочем, следующая витиеватая фраза Жюля Муара, или, как называли его мы с сестрой, Старого Лиса, успокоила — говоря о деле, он, как правило, удивительно лаконичен.

— Ален, ты — взрослый мужчина, а Ольга — зрелая женщина, — начал мой родитель проникновенно. — Какие советы в таком случае может дать старый, больной отец?

Я мысленно усмехнулся. Как же, старый и больной… Его любовницы вдвое моложе моих, иногда практически школьницы. Но папочке нравится играть трагические роли, по крайней мере, когда есть время. Тут кстати отметить, что говорил он сейчас особым «мурчащим» тоном, который является стопроцентно верным признаком того, что Старый Лис комфортно расположился в своем кабинете с чашкой жгучего кофе на столе и порцией «Реми Мартена» в широком низком стакане из белого стекла. Если бы разговор шел о деле, тон его был бы сухим и отрывистым, а речь перемежалась отдельными фразами на английском.

— Но я подумал, что позвонить все же стоит, — продолжал он, — кто знает, может быть, позже сын скажет мне за это спасибо.

— Отец, — удалось вклиниться мне в елейный словесный поток, — я, конечно, рад тебя слышать, но не пойму, что ты, собственно, хочешь сказать?

Раздался театральный вздох.

— Ален, каждая история, тем более история любви — долг, который должен быть оплачен. Я тоже был молод и горяч и до сих пор оплачиваю отдельные долги — например, вашей с Ольгой матери.

— С ней что-то случилось? — испугался я.

— С мамой все в порядке, — ворчливо отозвался отец, недовольный тем, что прервали его тираду, — я говорил образно. Хотя, между прочим, недавно она мне звонила и говорила странные вещи — что тебе нужно покупать квартиру, поскольку Ольга решила жить в доме, а тот недостаточно велик для вас обоих.

— Нет, это уж слишком! — взорвался я. — Если кому и нужна квартира, то не мне, а Ольге, потому что дом — мой. И она сама понимает, что не сможет содержать в приличном состоянии его, а также теплицу и сад.

— А ты можешь? — быстро спросил отец по-французски.

— У меня есть садовник.

— Ситуация ясна. Должен согласиться с тобой, что дом по праву твой, а для Ольги мы что-нибудь придумаем. В конце концов, ты старший, и ты — мужчина.

— Рад это слышать.

Тут отец снова перешел с делового тона на вальяжный.

— И все же разговор не об этом. Цель моего звонка — предупредить тебя. Будь щедр и сдержан, чуток и всепрощающ, потому что, как я уже говорил, долги надо оплачивать.