Геральт, который никак не ожидал увидеть на лице Калантэяркого румянца, влажных глаз и дрожащих губ, был изумлен.

– Эйст, – шепнула королева, – это совсемдругое…

– Правда?

– Ах ты, сукин сын, – неожиданно рявкнул Крах анКрайт, срываясь с места. – Последний глупец, который осмелился утверждать,будто я что-то сделал напрасно, был обглодан крабами на дне залива Алленкер. Недля того прибыл я сюда из Скеллиге, чтобы возвращаться ни с чем! Конкурентнашелся, мать твоя шлюха! Оля-ля, а ну кто-нибудь принесите мне меч и дайтежелезяку этому дурню! Сейчас посмотрим, кто…

– А может, заткнешься, Крах? – ядовито бросилЭйст, опершись обеими руками о стол. – Драйг Бон-Дху! Головой отвечаешь закоролевского племянника!

– Меня ты тоже успокоишь, Турсеах? – крикнул,вставая, Раинфарн из Аттре. – Кто посмеет удержать меня от того, чтобысмыть кровью позор, нанесенный моему князю? И его сыну Виндхальму,единственному, достойному руки и ложа Паветты! Подайте мой меч! Сейчас здесь,на месте, я покажу этому Йожу, или как там его кличут, как мы в Аттре отвечаемна подобные оскорбления! Интересно, найдется кто-нибудь или что-нибудь,способное меня остановить?

– А как же? Приличия, – спокойно сказал Эйст Турсеах. –Негоже начинать драку или бросать кому-либо вызов, не получив согласия хозяйкидома. Может, вы думаете, что тронная зала Цинтры – трактир, где можно лупить помордам и пырять ножами, как только придет охота?

Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг друга,угрожая и размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда взале неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.

– Да, – сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясьсо стула. – Эйст ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца,потому и зубр был к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнениеотносительно возникшей проблемы.

– Как вижу, – медленно сказала Калантэ, –многие имеют на сей счет свое мнение и высказывают его даже без моего позволения.Странно, почему никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково:скорее чертов замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому… чудаку.У меня нет ни малейшего намерения…

– Клятва Рёгнера… – начал Йож, но королева тут жепрервала его, хватив по столу золотым кубком.

– Клятва Рёгнера интересует меня не больше, чемпрошлогодний снег! А что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Крахулибо Раинфарну схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня,когда я говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!

Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона,обводя взглядом залу, неожиданно встретился с глазами Паветты,изумрудно-зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их поддлинными ресницами – водила ими от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания надругих. Мышовур вертелся, наклонившись, и что-то бормотал.

Кудкудак многозначительно кашлянул.

– Говори, – кивнула королева, – но по делу ив меру кратко.

– Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы,милсдари, господа и рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож изЭрленвальда королю Рёгнеру, странной награды захотел, когда король поклялсявыполнить любое его желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда неслышали о подобных требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене,которую может запросить человек, спасший чью-то жизнь в безнадежной, казалосьбы, ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. «Отдашь мне то,что выйдет первым встречать тебя». Вы скажете: это может быть собака,алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когдасможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо: «Отдашь мне то, чтозастанешь дома, но чего не ожидаешь». После долгого путешествия, уважаемыегости, и неожиданного возвращения это обычно бывает хахаль в постели жены. Новполне может быть и ребенок. Ребенок, указанный Предназначением.

– Короче, Кудкудак, – нахмурилась Калантэ.

– Слушаюсь! Господи! Неужто вы не слышали о детях,указанных Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был ещеребенком отдан гномам, потому что оказался тем первым, кого отец встретил,вернувшись в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от путешественникаотдать ему то, что тот оставил дома, но о чем не знает? Этой неожиданностьюоказался славный Супри, который позже освободил Неистового Деийя от лежавшегона нем заклятия. Вспомните также Зивелену, которая взошла на трон Метинны спомощью гнома Румплестельта, пообещав ему взамен своего первенца. Зивелена невыполнила обещания, а когда Румплестельт прибыл за наградой, колдовствомпринудила его бежать. Вскоре и она, и ребенок отравились и умерли. СПредназначением нельзя играть безнаказанно!

– Не пугай меня, Кудкудак, – поморщиласьКалантэ. – Близится полночь, пора привидений. Помнишь ли ты ещекакие-нибудь легенды со времен твоего, несомненно, трудного детства? Если нет,то садись.

– Прошу позволения, – барон покрутил свои длинныеусы, – еще малость постоять. Хотелось бы напомнить присутствующим еще однулегенду. Это старая, забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем,несомненно, трудном детстве. В этой легенде короли всегда выполняли данные имиобещания. А нас, бедных вассалов, с королями связывает лишь королевское слово,на нем зиждутся трактаты, союзы, наши привилегии и наши лены. И что? Во всемэтом надлежит усомниться? Усомниться в нерушимости королевского слова?Дождаться, что оно будет стоить не больше прошлогоднего снега? Воистину, еслибудет так, то после трудного детства нас ждет не менее трудная старость.

– На чьей ты стороне, Кудкудак? – крикнул Раинфарниз Аттре.

– Тихо, пусть говорит!

– Этот надутый петух оскорбляет монарха!

– Барон из Тигга прав!

– Тише, – неожиданно сказала Калантэ,вставая. – Позвольте ему докончить.

– Сердечно благодарю, – поклонилсяКудкудак. – Я как раз кончил.

Опустилась тишина, странная после того шума, который толькочто вызвали слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто-нибудь, кромеГеральта, заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.