– Для меня – нет. Для вас – возможно. Вам ведь нужны деньги?

– Не до такой степени, – резко ответила Анна, которую покоробил пренебрежительный тон женщины. Она начинала злиться. Ее больше не волновало душевное спокойствие дамочки, сидящей напротив с высокомерно приподнятыми бровями. Похоже, ее раболепие распространялось исключительно на супруга и ни в коей мере не касалось обслуги, к числу которой Джала, очевидно, по неосторожности причислила и Анну.

– Хорошо, я скажу вам, – сказала Анна, высвобождая руку. – Вы скоро можете стать вдовой.

– Вот как? И как скоро? – после короткой паузы спросила Джала.

– Похоже, я зря опасалась, что вы огорчитесь таким известием, – усмехнулась Анна. – У вас крепкие нервы и минимум привязанности к супругу, не так ли?

– Это не вашего ума дело, – огрызнулась Джала. Ее верхняя губа приподнялась в нервном оскале, обнажив белые, как сахар, зубы. Но ей удалось справиться с раздражением в рекордно короткие сроки.

Анну, в общем-то, не слишком удивило то, что Джала восприняла известие довольно спокойно. Она не заметила особой любви между супругами, а Гиршман – тот вообще обращался с женой, как с бесправной рабыней. Кому такое понравится? И кому не захочется, хотя бы в глубине души, избавиться от подобного положения вещей, сохранив при этом внешние признаки обеспеченной жизни? Джала была законной женой Гиршмана и не могла не знать, что в случае его смерти унаследует большую часть немаленького состояния. Неплохая перспектива, чтобы осушить вдовьи слезы.

– Что ж, возможно, я огорчу вас, но смерть вашего супруга может и не наступить, – сообщила Анна ровным тоном, насмешливо глядя за стремительно меняющимся лицом собеседницы, смуглая кожа которой засветилась изнутри болезненным румянцем.

– Вы несправедливы ко мне! Я буду рада, если все обойдется. Но… Отчего он может умереть? – спросила Джала, облизнув внезапно пересохшие губы.

– Убийство. Что неудивительно, учитывая его обширные связи в преступном мире. Но, как я уже сказала, он может и избежать смерти. Если…

Анна немного помедлила.

– Ну?! Что же вы? Продолжайте!

– Если в дело не вмешается другая женщина.

Джала растерянно заморгала. Потом, когда смысл дошел до нее в полной мере, расхохоталась, запрокинув голову. Анна спокойно наблюдала за ней, машинально собирая карты в стопку.

Джала перестала смеяться и уставилась на девушку, слегка склонив набок голову.

– По-моему, вы просчитались, дорогая. Я раскусила ваш обман! Вы не заслуживаете и половины предложенной суммы. – Джала цепко ухватила зеленые бумажки и сунула их обратно в свою сумочку. Анна следила за ней с полнейшим равнодушием. – Ваше «предсказание» – выдумка от начала и до конца.

Анна молча пожала плечами, предоставляя Джале право самой делать выводы.

– Запомните, ни одна женщина не сможет встать между мной и моим мужем, – прошипела Джала, очевидно, задетая до глубины души оскорбительным для ее гордости предположением. Горячая восточная кровь дала о себе знать в самый неподходящий момент.

– По-моему, вы заблуждаетесь. В вашем доме слишком много красивых женщин, – неохотно возразила Анна, начиная понемногу раздражаться.

– Кого это ты называешь женщинами? – взвизгнула Джала, совершенно теряя самообладание. – Вон тех шлюх? – она кивнула в сторону дома, где скрылись девушки-«лошадки». – Не смеши меня. Все девки – и ты в том числе! – мизинца моего не стоят. Даже больше скажу – любую из вас он легко променяет на бутылку хорошего вина, поняла?

– Я не говорила, что эта женщина – кто-то из девушек-«лошадок». Но в том, что она может предотвратить смерть вашего мужа, я лично не сомневаюсь.

– Только я могу защитить его! Я – его жена! – с неподражаемой надменностью возвестила Джала. В ее речи от волнения, очевидно, теперь явственно зазвучали гортанные интонации ее родного языка, отчего сказанное необъяснимым образом приобретало дополнительный вес.

Джала резко вскочила со скамейки. Карты посыпались на дощатый пол беседки, но ни одна из двух рассерженных женщин и не подумала их поднимать.

– Ты все врешь! Ты разочаровала меня! Наглая обманщица! – продолжала бушевать Джала, топая ногами. – Он мой! А ты пошла вон отсюда! Немедленно!

Анна не заставила себя упрашивать. Истерика Джалы порядком надоела ей. Неподалеку она заметила Барсика, который маячил напротив входа, стараясь не смотреть в сторону беседки. Он наверняка слышал вопли Джалы. А она не скоро еще успокоится.

«И дернул же меня черт задеть ревность этой азиатки! – подумала Анна. – Теперь слухи расползутся по всему дому».

Она прикусила губу от досады и быстрыми шагами, почти бегом, поспешила к дому. Ей было обидно и гадко от оскорбительных выпадов в свой адрес, но, как ни странно, гораздо больше, чем оскорбленное самолюбие, ее волновало сейчас известие о возможной смерти Гиршмана.

Неприятные сюрпризы на этом не закончились. Комната, в которую Анна стремилась, как в единственное убежище, мечтая об отдыхе, оказалась перевернутой вверх дном. Аккуратно застеленная утром кровать выглядела так, словно на ней резвился отряд бабуинов. Содержимое сумочки – единственной личной вещи Анны – рассыпано поверх скомканного одеяла. На первый взгляд ничего не пропало. Девушка с надеждой распахнула створки шкафа – тут все вещи мирно висели на вешалках, хотя могли бы и пропасть, она бы не стала расстраиваться.

В комнате что-то искали, и внезапно Анна поняла – что, хотя это предположение на первый взгляд и показалось невероятным. Девушка быстро пододвинула стул вплотную к шкафу, взобралась на него, вытянула руку и тщательно обшарила дубовую крышку. Разглядывая затем перепачканную в пыли ладошку, она сделала два вывода: первый – в этом доме ленивые горничные, и второй – нож исчез.

Вот так так… Анна спустилась на пол, вытерла руку о штанину и уселась на стул верхом, в задумчивости покусывая нижнюю губу и глядя прямо перед собой ничего не видящим взглядом. Значит, Милена обманула ее бдительность! Она прекрасно знала, что Анна следила за ней. Еще в лесу Анна догадалась, что девушка ищет именно нож. Догадки Анны относительно происходящего в доме напрямую свидетельствовали о том, что нож должен был быть именно в лесу. Милена, как оказалось, пришла к тем же выводам, но несколько раньше. Теперь Аня знала конкретное место, где следовало бы искать злополучный нож. Но она до сих пор не могла понять, как нож оказался в детской. Ребенок не был убит ножом, появление его возле кроватки казалось нелепым и оттого еще более страшным.

Милена, как и Анна, знала, для каких целей использовался нож, это еще одно подтверждение того, что девушка неплохо разбирается в магии, ведь она смогла вычислить место, где проводился ритуал, и не побоялась пойти туда глубокой ночью.

Анна нахмурилась. В голову упорно лезла мысль, что все это неспроста. Зачем Милене ни с того ни с сего выслеживать неведомого злодея? Риск огромный, а какой от этого прок? Не проще ли предположить, что девушка и есть тот самый человек, которому принадлежал нож, что она не пыталась похитить чужое, а вернулась в лес за своей собственностью? Как Анна ни старалась, ей не удалось найти достаточно убедительных аргументов, чтобы опровергнуть свое предположение. Оставалось прибегнуть к последнему средству, а именно – поговорить с самой Миленой. В любом случае необходимость разговора была очевидной.