Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим сцепил челюсти, заиграл желваками.
Наверное, забыть было бы проще. Взять и отпустить…
Но в ушах до сих пор стоял рассказ брата, от которого стыла кровь. А отец… Ему по-прежнему хотелось врезать. Надавать по морде так, чтобы весь опух. Потому что Максим нутром чуял – врет, хотя по внешнему виду и не скажешь.
Все внутри Максима кипело от одной только мысли, что он мог такое учудить с женщиной, которая была ему самой родной и близкой. Которую в детстве беззаветно любил.
Однако вместо того чтобы устраивать расправу, он встал и, не прощаясь, направился из кабинета вон.
– Так и уйдешь? – прилетел ему в спину вопрос отца. – Я не трогал ее!
Максим не знал, кому верить. Своей интуиции? Брату? Отцу? В голове все смешалось.
Он не стал ничего отвечать, просто повернул к лестнице, двинулся на первый этаж.
Пока спускался, увидел, как в дом вошла Настя.
С походкой, как обычно, беда, опять прихрамывала. И эта юбка в пол…
В этот момент Максима пронзила догадка.
Он спустился в холл, подошел к жене отца.
Чуть помедлил, решая, как бы спросить мягче. Хотя как такое вообще можно спросить мягко?
Просто выдал:
– Настя, тебя отец лупит?
– Макс, ты чего? – испуганно спросила она.
И вскрикнула, когда он сел перед ней на корточки, а потом без разрешения стал задирать ей юбку.
– Макс, что ты делаешь? – взвизгнула Настя.
А он не слушал.
Уверенным движением прошелся по ее ногам, поднимая юбку аж до трусиков.
Сразу увидел на ее белых худых бедрах багровые полосы, которые мог оставить только ремень. И то – если бить вообще без всякой жалости. Багровые – свежие. Но были и другие. Синие, чуть посветлевшие, желтые, почти сошедшие.
– Отпусти ее, – врезался в его уши голос отца.
Тот уже спешил по лестнице вниз.
Но слишком поздно, Максим успел увидеть все, что хотел.
Он отпустил Настю, и та поспешила спрятать ноги. Испуганно попятилась от обоих мужчин.
– Сейчас тоже будешь говорить, что жен не бьешь? – зарычал Максим. – У нее же на ногах живого места нет! Что ты за садист такой?
Неожиданно отец изменился в лице. Еще недавно казавшийся Максиму вполне нормальным, он будто обезумел и зашипел:
– Если бы ты свою хоть иногда учил уму-разуму, она бы от тебя не ушла. Жену в узде держать надо…
Он показал Максиму кулак, как бы имитируя то, как крепко держит вожжи.
Стало противно до дрожи.
– А что ж по ногам их бьешь? – с презрением спросил Максим. – Чтобы никто не видел? Чтобы шито-крыто? Самому от себя не тошно?
Отец высокомерно хмыкнул и заявил:
– Лучше так, чем как у тебя. Года не прошло, и твоя дорогая Поля уже гульнула…
И тут Максим не стерпел.
Резко ринулся вперед, а рука поднялась сама, сжалась в кулак, который он и впечатал в лицо отца.
Тот был крепким мужчиной, но от неожиданного удара в лицо закачался, потерял равновесие и шлепнулся прямо на задницу.
Максим не стал его добивать.
Схватил Настю за локоть и потащил вон из дома.
– Куда ты меня ведешь? – спросила она в полнейшей панике.
– Вон отсюда… Ты не обязана ничего терпеть.
С этими словами он вывел ее во двор, хотел отвести к своей машине, но девчонка отчего-то уперлась.
– Нет, я не пойду… – покачала она головой.
А потом вырвала локоть из руки Максима.
– Ты дура, что ли? – развел он руками. – Он же тебя бьет!
Настя громко сглотнула, ответила сдавленным голосом:
– Он мой муж. Не лезь в наш брак.
– О как! – хмыкнул Максим. – Ты серьезно, Настя? Ты мазохистка? Тебе нравится то, что он с тобой делает?
– Он бывает и другим тоже, – проговорила она тихо. – Много чего мне дает, заботится, чтобы у меня все было.
Максима передернуло.
Она его еще и защищает!
Он знал, что Настя из очень бедной семьи. Для нее в браке с отцом многое было в диковинку, даже такая простая вещь, такая как теплая, качественная зимняя одежда. Отец никогда не был жмотом, одаривал ее всячески, в том числе драгоценностями.
И все же факт, что она не хотела от него уходить после такого, казался Максиму дикостью.
– Ты всерьез согласна терпеть все это за бабло? – спросил он с обалдевшим видом. – Ты сумасшедшая дура! А впрочем, не мне тебя уговаривать. Где живу – знаешь, захочешь – придешь. Мы с Виталиком поможем тебе развестись и сделаем так, что он больше не тронет тебя.
В этот момент из дома вышел отец. Он потер ушибленную щеку и гаркнул во всю мощь своих недюжинных легких:
– Настя, домой!
Она вздрогнула, спрятала взгляд. И кажется, даже забыла про хромоту, тут же бросилась обратно в дом.
Отец закрыл за ней дверь и уставился на Максима злым взглядом:
– Мал еще меня осуждать… Тоже мне, герой нашелся.
Максим ничего на это не ответил, кое-как поборол желание подлететь и снова ему врезать. Какой в этом смысл?
Отец шумно вздохнул, явно пытался как-то с собой справиться. У него это даже получилось, потому что довольно скоро его лицо приобрело привычное для Максима строгое выражение.
– Вернись в дом, давай нормально поговорим, – предложил он.
Максим зло сплюнул и процедил:
– Это был последний раз, когда я с тобой говорил.
Сказал и ушел.
Даже ни разу не обернулся.
И вправду обрубил все контакты с отцом, как это когда-то сделал Виталик.
* * *
Жарким августовским вечером Максим сидел у бортика бассейна у себя во дворе.
Краем уха слышал счастливые визги Мишки, сына Шанны. Тот бесился с Виталиком в доме, но так громко, что долетало даже досюда.
Максим был чужд веселью, заполнившему его гостиную, ему было не до того.
Воздух пропитывал душный зной, еще не успевший развеяться после адски жаркого дня, а его будто бы морозило. Сидел у голубой глади десятиметрового бассейна в плетеном садовом кресле и чувствовал, как его колотит изнутри.
Может, заболел? Или на нервной почве?
Оно немудрено, если вспомнить все то, что с ним случилось.
Максим искал мать почти три месяца.
Задействовал все свои ресурсы, связи.
Даже скатался в Томск, где когда-то жили родители матери. К слову, именно та поездка и показала ему, что он ищет призрак.
Оказывается, там до сих пор жила его двоюродная тетя, Катя.
Она-то и открыла ему глаза на многое.
В голове до сих пор звучали ее слова:
– Мария никогда бы вас не бросила, что ты? Она вас обожала – и тебя, и Виталика. Вы для нее были светом в оконце. Откуда знаю? Раньше она частенько писала мне тайком от вашего отца. Ему не нравилось, что мы общались. Но вот уже больше двадцати лет – ни словечка. К тому же не верю я, чтобы она вот так укатила в Москву. Хоть строчку, да написала бы мне…
От этих слов Максиму стало в два раза больнее.
Он обошел всех, кого только мог. Бывших друзей матери, о которых было известно, коллег, с кем она когда-то работала. Нашел больше десятка Валериев Орловых. Все впустую…
За все эти годы мать ни разу не оформила ни одного кредита, не купила сим-карты на свое имя, не завела аккаунта в соцсетях, не обратилась в государственную больницу.
По всему выходило – сгинула.
Но как с этим свыкнуться? Исчезла, без вести пропала. А отец, упырь, даже не искал. Мало ли что с ней случилось?
Ее двадцать четыре года никто не искал.
Все эти знания давили на Максима бетонной плитой. Что со всем этим делать, он не знал. Но и успокоиться тоже не мог.
Он тяжело вздохнул, прокручивая в голове, чего еще не сделал, где еще не порылся.
Внезапно услышал, как кто-то ковыляет к его дому.
В свете уличного фонаря мелькнула темноволосая голова жены отца.
Неожиданно!
Настя подошла к калитке.
Увидела Максима.
– Пришла-таки… – хмыкнул он тихо.
Вставать не стал, дождался, пока она войдет во двор, преодолеет расстояние до бассейна.
Странно, но Настя посмотрела на голубую гладь воды с каким-то страхом,
