Последняя фраза уж очень не вязалась со словами соболезнования, с которых он начал.

– В каком смысле? – спросил Максим хмуро.

– Четырехлетнему ребенку не по силам убить взрослую женщину. Ну вот никак, при всем желании. Эти самые руки, которыми вы передо мной только что трясли, тогда еще для этого недостаточно выросли.

– Я же вам только что объяснил, как было дело, – воскликнул Максим. – Вы что не слушали?

– Я очень внимательно вас слушал, – ответил Владлен Осипович. – Но все, что я услышал, это то, что маленький ребенок поделился радостью с папой. Все.

– Так с этого же все и началось, – Максим снова возбужденно взмахнул руками. – Именно с моих слов…

– С чего вы это взяли? – пожал плечами Владлен Осипович, поудобнее устроился в кресле и продолжил: – Все началось не с этого, а с желания вашей матери уйти от мужа. А кто ее до этого довел? Думаю, что не вы. Поймите одну простую вещь, вы не третировали вашу мать, вы не наносили ей никаких травм, не засовывали ее в полиэтиленовый мешок, не прятали во дворе. Больше того, вы чисто физически не смогли бы этого сделать. Даже если очень захотели бы…

– Но я ее предал, – усмехнулся Максим горько. – Она просила не говорить отцу о путешествии, а я сказал…

– Давайте разберемся в причинно-следственных связях, – Владлен Осипович поднял указательный палец. – Насколько я понял, ваш отец годами третировал мать. Она достигла точки невозврата, спланировала побег, но не рассчитала со временем. По вашим же словам, отец вернулся на день раньше положенного. Отчего бы не обвинить в случившемся его начальника, например? Он ведь направил его в командировку на определенные дни и не уследил, что служащий вернулся раньше. Или можно обвинить людей, с которыми ваш отец вел дела в другом городе. Они наверняка слишком хорошо постарались опять-таки, поэтому ваш отец быстрее справился и вернулся не вовремя.

Брови Максима взлетели.

– Ну это же бред…

– Согласен, бред, – кивнул Владлен Осипович с улыбкой. – Давайте пойдем дальше. Ваш отец водил в то время машину?

– Водил, – кивнул Максим, совершенно не понимая, к чему клонит доктор. – У него была серебристая девяносто девятая, как сейчас помню.

– Ну вот, видите? – обрадовался доктор. – Есть еще кого обвинить. Если бы у вашего отца по дороге в родной город сломалась машина, он бы не смог добраться домой раньше срока, и вашей матери хватило бы времени на исполнение задуманного. По сему, получается, виноват кто? Производители машины, конечно же.

Владлен Осипович говорил с таким уверенным видом, будто вправду верил в эту ересь.

Максим уставился на него недоуменным взглядом, пробурчал:

– Это тоже бред.

Доктор ничуть не обиделся, благостно кивнул и сказал:

– Согласен. А теперь скажите мне, не бред ли винить за убийство четырехлетнего ребенка, который не вовремя вышел из спальни и встретился с отцом?

Тут-то до Максима и дошло, к чему он вел.

– Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, то кажется – бред, – сказал он со вздохом.

– Бинго. – Владлен Осипович радостно взмахнул руками. – Бред и есть. Примите как факт, что в смерти вашей матери виноваты не вы, а ваш отец. Это он поднял на нее руку, он же совершил это страшное злодеяние. Вы о нем даже не знали еще до недавнего времени.

– Я не понимаю, зачем он это сделал, – покачал головой Максим. – Чего стоило просто развестись… И ничего этого не было бы!

– А я понимаю, – неожиданно кивнул доктор. – Конечно, я могу только предполагать, но думаю, что всему виной его отношение к женщинам. Он их не уважает, они для него – вещи. Разве вещи больно, когда ее бьют? Разве вещь вольна уйти от него? Она же вещь… Обслуживающий персонал, способ для снятия сексуального напряжения, объект, на котором можно безнаказанно сорвать злость. Тут скорее замешано то, в какой среде рос ваш родитель. Вы общаетесь с вашими бабушкой и дедушкой? Какие у них отношения?

Максим вздохнул, вспоминая своих бабушку и дедушку.

Деда еще помнил – старый хрыч, вечно всем недовольный, норовивший еще в детстве дать ему подзатыльник, ради профилактики. А бабушка…

– Бабушка умерла, когда я был еще совсем маленький, почти ее не помню. Дед – мерзкий тип, в общем не общаемся.

– Вот видите? – шумно вздохнул доктор. – Ваша бабушка умерла молодой, сколько ей было?

– Думаю, лет пятьдесят, вряд ли больше. Она сильно болела, что-то с почками.

Владлен Осипович нахмурился, зацокал языком и сказал:

– Пятьдесят – не возраст, в котором умирают из-за болезней. К тому же как полицейский, пусть и бывший, вы должны понимать, что бить по почкам – распространенная практика, когда нужно ударить больно и незаметно для окружающих. Потом они болят, да. Конечно, всякое в жизни бывает. Может быть, у вашей бабушки и вправду была какая-то патология. Мы можем лишь предполагать. Но думается мне, она многое вытерпела от мужа.

Максим будто прирос к креслу, пытаясь сообразить, могло ли такое быть. Если вспомнить вздорный характер деда, то вполне.

Владлен Осипович тем временем продолжал:

– Помните поговорку? Бьет – значит любит. Убил бы того, кто ее придумал, честное слово. Что это, как не способ манипулировать запуганными женщинами? Их так успокаивали – биты, значит любимы. Но это ведь не так! И тем не менее эта поговорка до сих пор живет, передается из поколения в поколение. От матери к дочери. Бесконечно.

Максим кивнул.

Сцепил зубы, вспомнив полосы от ремня на ногах Насти. Терпела годами! И многие терпят. Но зачем?

Бьет – не значит, что любит. Бьет – значит, что не уважает, ставит женщину ниже себя. Бьет – значит надо идти в полицию, снимать побои. Бьет – значит надо разводиться. Лучше бы молоденьким девушкам вдалбливали в голову именно это.

– Но плохое впитывают в себя не только девочки, – заметил Владлен Осипович. – Мальчики тоже. Ваш отец наверняка впитал эту модель поведения в своей семье, вот и… воплотил.

Максима передернуло.

– Какой-то замкнутый круг! – воскликнул он с чувством. – Дед бил бабку, отец мамку…

– Это и есть замкнутый круг, – согласился Владлен Осипович. – Но в ваших силах этот круг разомкнуть, по крайней мере в вашей семье.

Максим тут же взвился протестом:

– Я никогда не бил женщин! Никогда не стал бы этого делать!

– Это прекрасно, – кивнул психолог. – Вы не переступили грань, а значит с вами не все так плохо.

Максим шумно вздохнул, переваривая услышанное.

– Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил Владлен Осипович.

Этот вопрос застал Максима врасплох.

Чувствовал он себя странно.

Вроде бы стало полегче, а вроде и ни черта подобного.

– Мне было бы проще, если бы я мог извиниться перед мамой за то, что так ее подставил. Но ведь ее больше нет, не у кого молить прощения, понимаете? В этом-то и безысходность.

Думал, что пришпилил психолога этими словами, но не тут-то было. У него и на это нашелся ответ:

– Максим, я вам сейчас открою удивительную тайну, но попросить прощения можно даже у ушедших в мир иной. Вы верите в то, что мы не исчезаем после смерти? Что наши души продолжают жить? Представьте себе вашу мать, попросите прощения. Она может вас услышать, кто знает…

Максим был настолько далек от теории жизни после смерти, что аж затряс головой, отгоняя от себя эту идею.

– Ну нет, док… – покачал он головой. – Это церковные бредни, я в них не верю.

Однако Владлен Осипович и тут не растерялся, посоветовал другое:

– В таком случае вы можете просто написать ей письмо, например.

Это предложение тоже показалось Максиму глупым.

– Но она же его никогда не прочтет. В чем смысл?

– Смысл в том, что вы выльете свои чувства на бумагу, таким образом отделите их от себя. Это поможет вам успокоиться, и со временем вы сможете быть в гармонии с собой. Или, если по-вашему, стать нормальным. Вы же с этим запросом пришли ко мне в прошлый раз. Я все записал! Со временем построите гармоничные отношения.

Максим задумался, прокручивая в голове эту идею.

Он и гармоничные отношения… Ну да, ну да, прям с наскока.