Фонтана с сумрачным видом покачал головой.

– Барон Толлендаль был обезглавлен на Гревской площади в Париже в 1766 году. Обычная практика. Но у нас весьма смутное представление о том, что такое отсечение головы мечом. В действительности это отвратительная бойня. Палачам порой приходилось по нескольку раз наносить удар. Они прицеливались не всегда точно, и несчастный умирал в жутких мучениях. Вольтер в свое время писал об этом. Для облегчения страданий осужденных на смерть и появилось одно из самых прекрасных изобретений французского гуманизма – гильотина.

Во время своего выступления Мартинес переложил наверх три снимка, изображавшие содержимое вспоротой плоти.

– Это фотографии не нашего трупа, а другой жертвы, которую я исследовал три года назад. Несчастный погиб на заводе, ему отрезало голову лезвие промышленного агрегата. Я подумал, что будет полезно вам их показать. Это увеличенные изображения участков кожи на шее несчастного парня. На первом – лезвие только начинает входить в шею со стороны кадыка. На втором – оно примерно в середине пути, в районе передней лестничной мышцы, в тот момент, когда перерубает шейные позвонки.

Наконец, последний снимок демонстрирует разрез в районе затылка, когда лезвие завершило свое дело. Вы понимаете, о чем я?

Фонтана изнывал от нетерпения, но всего лишь утвердительно кивнул.

– Вот, посмотрите, – продолжал патологоанатом, показывая на первое фото и приглашая комиссара наклониться пониже. – Вначале лезвие режет кожу так же аккуратно, как ножницы – листок бумаги. Разрез совершенно ровный. Оно входит в шею на полной скорости, рассекая кожу, мышцы и хрящи так легко, словно это масло. А теперь посмотрите вот сюда.

Мартинес показал второе фото, слегка коснувшись того места, где на бледной коже виднелись крошечные волокна прозрачной плоти.

– Стальной нож уже проник в шею жертвы более чем на пятнадцать сантиметров и сбавил скорость, в ожидании встречи с позвоночным столбом. Теперь он режет с усилием. Невооруженным глазом этого не заметить, но в микроскоп видно очень хорошо. Лезвие разрезает кожу, а не рассекает ее. Посмотрите теперь на третий снимок.

Фонтана неохотно склонился над фотографией: Мартинес тыкал пальцем в синеватую эпидерму с фиолетовым отливом. С близкого расстояния было отчетливо видно, что у разреза очень неровные края. Кожа в этом месте напоминала листок бумаги, разорванный посередине.

– Здесь, – снова заговорил Мартинес, – лезвие уже на выходе. Оно только что рассекло шейный позвонок. Его скорость максимально снизилась. Оно уже не разрезает кожу, оно ее разрывает. Вы по-прежнему следите за моей мыслью?

– Да-да, продолжайте, – ответил Фонтана и выпрямился.

На лице Мартинеса выразилось не то разочарование, не то торжество. Он схватил второй крафтовый конверт и разорвал его, не сводя глаз с комиссара.

– А теперь я попрошу вас очень внимательно посмотреть на эти фотографии, – произнес он, раскладывая на столе из нержавеющей стали восемь пронумерованных снимков, тоже с красными кружочками. – Это фото раны на шее Пьеррика Жюгана.

Его палец скользнул по красным кружочкам, как будто хотел их соединить. Фонтана бегло взглянул на них и наконец догадался, зачем Мартинес устроил этот спектакль. Почему он вел себя так придирчиво и не только во всех деталях описал механизм вскрытия, но и объяснил, каким образом он, методично, шаг за шагом, пришел к своим выводам. Комиссар все понял, и по спине у него побежали мурашки.

– Удивительно, не правда ли? – продолжал Мартинес. – На всех снимках разрез ровный. Здесь, здесь и здесь. Лезвие рассекало шею с одинаковой скоростью, а это означает, что оно было острым как бритва либо же механизм или человек, нанесший удар, обладали невероятной силой.

Фонтана шумно вздохнул. Финальная сцена произвела на него такое впечатление, будто его ударили ножом в живот.

– То есть?

– А то, что у разыскиваемого вами убийцы рост должен быть не меньше трех метров и он способен размахивать тридцатикилограммовым мечом, словно дирижерской палочкой. Собственно, это я и хотел вам сообщить, – подвел итог Мартинес. – И я обязан указать это в отчете. Комиссар, никто из ваших подозреваемых не мог убить этого человека.

– Уж сказали бы сразу, что Жюган вообще не умер, и то было бы лучше, – раздраженно выпалил Фонтана, передернув плечами.

– Этого я не говорил, – возразил Мартинес. – Ваше обвинение развалится, как только я сдам отчет о вскрытии, если только вы не арестуете лох-несское чудовище. Советую вам закрыть это дело.

У Фонтана перехватило дыхание, как будто его прямо в одежде бросили в бассейн с ледяной водой.

– Ну конечно, вам плевать, что со мной будет! Что журналисты ходят за мной по пятам. Что супрефект и, возможно, министр уже сейчас…

– Мне жаль.

– Ну-ну, – холодно бросил Фонтана.

Доктор Мартинес сложил фотографии в один конверт и передал Фонтана, но тот не стал их брать. Зато Николь протянул руку и забрал снимки. Не попрощавшись с медиками, комиссар круто развернулся и вышел из помещения «1BR2». Все его тело настоятельно просило чего-нибудь крепкого. Выпить.

– Откровение святого Иоанна Богослова. Глава двенадцатая. Аминь.

Верующие хором повторили за священником: «Аминь» – и гул их голосов, отразившись от каменных стен маленькой церкви, исчез под сводами нефа, как лопнувший мыльный пузырь. В своей фиолетовой ризе и вышитой столе аббат Лефор держался прямо, сосредоточенно вглядываясь в страницы Библии, лежавшей на кафедре. Его седая шевелюра светилась в полумраке. На него снизошло вдохновение, и он начал читать глубоким голосом:

– «И явилось на небе великое знамение – жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем; хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней. И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь; они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего и не возлюбили души своей даже до смерти. Итак веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени!» Аминь.