Бестреар — огромное королевство, и, учитывая, что нам пришлось преодолеть его почти целиком, путь оказался неблизким. Остановка на руинах Отолдо была интересной и развлекательной, она сбила ту странную тоску, которую навивала дорога. Но вот мы снова вступаем в царство пути и времени, где километры летят друг за другом, а минуты растягиваются в густой противно липкий кисель. Свой мир со своими законами жизни в нём. И лучший способ защиты в этом мире — это болтовня. Схожая ситуация происходит и на корабле, ведь когда нужно преодолеть часовой путь, выкручивающая суставы скука стоит где-то за столбом и только наблюдает. Когда дорога длится уже не первый час — это начинает утомлять и скука распускает свои сети, а когда одна и та же дорога сменяется пыльной пустыней, заросшими после обильного дождя степями, снова пустыней, каменистой приплющенной и полями — это начинает набивать оскомину на глазу.

Деревья по пути попадались редко, а уютных полос перелесков можно было сосчитать по пальцам. В остальных случаях большинству идущих и едущих в караване приходилось обливаться потом. Ведь если до остановки в Отолдо погодка была сырой и достаточно прохладной для здешнего климата, то теперь, когда под землями раскисшая земля вперемешку со сплетёнными побегами молодой растительности, а на небе нестерпимо жгло Бестреарское солнце, бойцы еле продвигались, не выдерживая марш дольше трёх часов. Идти стало сложно и от того очень медленно. Телеги плелись по часу на одном месте. В такой ситуации, я едва не начал поклоняться Лазарю за то, что он догадался взять с собой вечного болтуна Ганса. Бородач вещал без остановок, чередуя различные истории и байки с фольклорными анекдотами, когда слушатели совсем уж начинали грустить. Из-за того, что всем оказалось чертовски скучно, основное количество груза перекачивали в остальные телеги, где остались Андро, Малог, Эддур и Янг. Остальные набились в оставшуюся телегу и слушали Ганса, потому что остальные перспективы были и того менее радужными.

С каждым часом, выслушивая историю за историей, я удивлялся как болтун может столько чесать языком. Неужели на шахтах, где он был старателем, они без умолку трындели всю смену? Потирая затёкшие от езды ноги, всё меньше и меньше начинал понимать смысл потока обрушивающихся на нас историй. А когда караван наконец-таки останавливался, я вскакивал, растягивая затёкшие колени и спину, наматывал круги вокруг телеги и осматривал округу, чтобы потом вновь вернуться к тем же историям и рассказам. К тому же царству пути и времени.

* * * * *

Пользуясь первыми же сумерками, обхватил засаленные слежавшиеся в комок волосы, стоячие от грязи и крови, рыча от боли, стянул их в тугую полосу и вынул из кармана кинжал. Ночное зрение играло мне на руку, поэтому я не опасался, что кто-то заметит оружие. Вот лезвие касается края волос, вот лопаются первые, столкнувшись с острой гранью кинжала. По лезвию, тихо поскрипывая, посыпался песок и комья грязи. Применив усилия, срезал всю свалявшуюся длину. Выискав особо длинные волосы, вырезал их под самый корень, оставляя лишь колючий ёжик молодых непослушных волос.

Собрав срезанные патлы в кулак, поднял их к носу и глубоко вдохнул. Запах чужой и своей крови, пота и земли, дешевой кожи шлема и дыма от костров полностью забили давний запах матери, которая в последний раз особо усердно вычёсывала меня. Как же давно это было. И больше этого не будет. Отныне только короткий волос, никаких поблажек моим врагам, никакой возможности на слабость. Только жёсткий ёжик хищных пепельных волос.

* * *

Повышен навык: Ходок +1

Строчка о таком ценном в нашем нелёгком занятии навыке не заставила себя долго ждать. За тот день, как мы вышли из Отолдо, а мне вновь пришлось передвигаться на своих двоих, вместо телеги покойного магистра чародея, это было уже второе такое сообщение. С одной стороны мне нравилось такое развитие, а с другой были ноющие ноги и многочисленные смерти среди пленников. Оно и не удивительно.

Ведь нам пришлось пробираться по чуть притоптанному аду жизни, которой лучились почувствовавшие влагу растения. Нам пришлось нелегко. И это было мягко сказано. Я был более менее привыкший передвигаться по спутанным растительностью тропам, люди же оказались к этому не приспособленными. С тех пор как мы вышли из Толя количество пленников сократилось на пятую часть. За этот день пришлось убить ещё половину от оставшихся, ведь стражники не собирались бросать заключённых, только потому что они не могут идти. Их пришлось подгонять до потери сил, а затем изнеможённых протыкать пикой в спину. Единственный орк, идущий со мной, обливался уже не первым десятком потов, но продолжал упорно идти. Путь давался ему с трудом, но он оказался крепким на это парнем. Можно было с уверенностью сказать, что ходить под палящим солнцем ему уже доводилось ни раз.

* * *

Чем дальше мы удалялись от Толя, тем жарче и суше становился климат. Близость водного простора чуть увлажняла его, и вблизи торгового города росли странные высокие голые деревья с огромными листьями на самой верхушке, трава и кусты. Затем зелень постепенно уменьшалась и уменьшалась до травы и лишайников, а теперь вовсе сошла на нет. Сегодня стартовал третий день от Отолдо. Мы оказались в пустыне, где падали не только неподготовленные к таким долгим путям пленники, но и солдаты. И если о последних заботились, ложа их ослабевшие от негативных эффектов тела в телеги, то нас просто добивали. Из всех осталось около трёх десятков тех, кто несмотря ни на что шёл и шёл, сбивая ноги и заливая глаза жгучим потом. Пустыня была не милосердна. Идти большую часть приходилось ночью, а в самый солнечный пик забиваться под дно телег и инженерных установок.

Именно здесь удалось впервые хоть немного передохнуть и прийти в себя. До этого ходьба забирала все силы. Всё внимание было на том, чтобы не упасть изнеможённому в песок. И стараться нужно было не потому что тебя никто не станет поднимать, а потому что песок этот был горячий и острый, как наждак. Шкура стиралась об него клоками, а подхваченная ветром полоска пыли не редко разбивала до крови лицо. В особенности это касалось тех, у кого крепость была ниже десятки. Но даже мне с моими шестнадцатью единицами было крайне неприятно. Полоска песка быстро ударяла в лицо, обжигая и создавая впечатление, что теперь на нём зияет рубленная рана. Проводишь пальцами, чтобы убедиться в этом, а на руке лишь противный липкий пот, высыхающий белыми разводами. Если бы в таком походе нас не кормили и не поили на ровне с солдатами, пустыня оказалась бы последним нашим рубежом.

Стражник ударил пару раз палкой по телеге и из-под лицевого платка раздалась приглушённая команда. Нужно вставать и, опять не разбирая дороги, шагать, прикрывая уставшие глаза от солнца и стараться не упасть на осыпающемся из-под ног песке. На удивление, командиры почему-то сделали слишком быстро очередной привал. За временем следить не удавалось, поэтому чередование привалов происходило по степени утомления. «Не разбираешь путь» — дорога только началась. «Еле переставляешь ноги и качаешься из стороны в сторону» — уже половину прошли. «Закрываешь глаза, шагая вслепую, чтобы хоть немного сэкономить силы и идти, лишь бы не убили» — уже скоро. «Телега впереди встала» — падай под неё и жди. «Ударил пару раз палкой» — поднимайся, всё по новой.