Те, кто поддерживал осужденных военных преступников, признанных судом виновными в преступлениях против человечности, не были одиноки. Все более широкое распространение получало мнение о том, что виновные всего лишь выполняли свой долг и что примененные к ним наказания не более чем самоуправство. К тому же бесчеловечно заставлять приговоренных к смерти так долго ждать. Некоторые считали, что признания получены под чрезмерным давлением или пытками. Показания свидетелей сочли сомнительными и оскорбительными. В послевоенном немецком обществе, вспоминает Бен, практически не было ощущения несправедливости в отношении преступлений, совершенных при национал-социалистическом правлении. За все десять лет, которые он провел в стране после 1945 года, он не встретил ни одного немца, который выразил бы свое сожаление. Никто никогда не просил прощения.

Широкие круги немецкого населения проявили солидарность с преступниками, а не с жертвами. 7 января 1951 года 3000 человек устроили демонстрацию в Ландсберге против американской системы военного правосудия. Городская администрация на автомобилях с громкоговорителями призывала жителей принять участие в акции протеста. В качестве главного оратора на митинге выступил Гебхард Зеелос, депутат бундестага от баварской партии. «Америка утратила право называть себя конституционным государством», – выкрикивал он собравшимся. Когда он высказался в защиту Олендорфа и других преступников СС, участники еврейской контрдемонстрации, состоявшей в основном из насильственно перемещенных лиц и желавшие почтить память жертв айнзацгрупп, начали скандировать: «Долой убийц!» Полиция напала на них с резиновыми дубинками и арестовала нескольких, якобы для их же собственной безопасности. Толпа отреагировала лозунгами «Евреи, прочь!», писали «Зюддойче цайтунг» и «Шпигель».

На рубеже 1950–1951 годов кампания достигла новых высот. На главу американской администрации Макклоя давили со всех сторон. Вмешалось даже немецкое руководство. Канцлер Аденауэр лично попросил Макклоя заменить еще не приведенные в исполнение смертные приговоры тюремным заключением, а федеральный президент Хойс вступился за такого убежденного преступника, как командир зондеркоманды 1а в Эстонии Мартин Зандбергер. Через два дня после демонстрации в Ландсберге ведущие члены бундестага встретились с Макклоем во Франкфурте, а также обратились к председателю бундестага Герману Элерсу (ХДС) и председателю внешнеполитического комитета Карло Шмиду (СДПГ). Как сообщила пресса, они подчеркнули, «что нужно, наконец, прекратить казни». Макклой ответил, что окончательная судьба заключенных Ландсберга определяется не политическими соображениями, а исключительно соответствием принципам права. В тот же день парламент земли Шлезвиг-Гольштейн единогласно принял резолюцию с требованием не приводить в исполнение смертные приговоры. Резолюцию поддержало правление СПДГ. Лидер партии Курт Шумахер критиковал американцев за практику казней через повешение, но не выступал в защиту Поля или Олендорфа. Шумахер говорил (и его цитировала нью-йоркская газета «Джуиш дейли форвард»), что для части протестующих важно было «не сохранить жизнь осужденным, а оправдать бесчеловечность Третьего рейха».

Из-за давления со стороны Германии вопрос военных преступлений превратился в политическую проблему в США и потребовал внимания Конгресса и правительства. Месяцами между различными отделами курсировали письма, телеграммы и меморандумы. Госсекретарь Дин Ачесон держал президента Трумэна в курсе конфиденциальных сообщений. Комиссии экспертов и сенатские комитеты представляли доклады и рекомендации. Все это подтверждалось ранее засекреченными документами, сданными Беном в архив. Спустя десятилетия он все еще интересовался точной историей событий и обращался к документам.

На долю Макклоя выпало решать щепетильные проблемы, доставшиеся в наследство от Клея. В соответствии с правилами последующих Нюрнбергских процессов, каждое дело подлежало пересмотру руководителем военной оккупационной администрации США. У него было право сокращать, но не увеличивать меру наказания. К марту 1949 года Клей в основном завершил пересмотр и утвердил все приговоры, вынесенные в процессе по делу айнзацгрупп. Для приведения приговоров в исполнение требовалась его собственноручная подпись, однако многочисленные обращения адвокатов в американские суды, в том числе в Верховный суд США, затягивали дело. Клей оставил обременительное наследство Макклою, который заступил на пост Верховного комиссара США по делам Германии в сентябре 1949 года. Макклой злился на Бена за то, что ему пришлось заниматься этой проблемой. Никогда раньше ему не приходилось принимать таких решений. Ему даже угрожали смертью.

Джон Дж. Макклой был обходительным человеком, который поддерживал максимально ровные отношения со всеми сторонами и построил исключительную карьеру на государственной службе и в экономике. Он вырос в Филадельфии в скромных условиях. Его отец, страховой агент, умер, когда Джону было пять лет. Его мать работала парикмахером. Он окончил Амхерстский колледж и Гарвардскую школу права; участие в боях в Арденнах в конце Первой мировой войны прервало его обучение. В 1920-х годах Макклой работал юристом в известных адвокатских конторах на Уолл-Стрит. Уже во времена национал-социализма он участвовал в работе по взысканию с Германии компенсации за диверсию на американской территории во время Первой мировой войны[34], что свело его, в частности, с Герингом и Рудольфом Гессом. Во время Второй мировой войны Макклой взял на себя важные задачи в администрации Рузвельта, хотя, в отличие от президента-демократа, был республиканцем. В апреле 1941 года он был назначен помощником военного министра. Это сделало Макклоя вторым по значимости государственным служащим в этом ключевом департаменте после военного министра Генри Стимсона. Он отвечал за материальное снабжение для армии, программу ленд-лиза, борьбу с диверсиями и вопросы разведки и руководил строительством здания Пентагона и формированием Управления стратегических служб, которое впоследствии стало Центральным разведывательным управлением (ЦРУ). Также Макклой участвовал в работе, приведшей к созданию Совета национальной безопасности.

В июле 1944 года Макклой выступил против американских планов бомбить железнодорожные пути, проложенные к Освенциму, и газовые камеры. Такие воздушные нападения были «непрактичны» и «вряд ли эффективны». Для их осуществления потребовалось бы отвлечь значительные силы, которые могли понадобиться союзникам в других местах. Однако его авторитет в этом вопросе был ограничен. Генерал Генри Х. Арнольд, командующий военно-воздушными силами Армии США[35], не допускал вмешательства гражданских властей в процесс выбора целей нападения для авиаударов.

В марте и апреле 1945 года Макклой и другие приложили все усилия для того, чтобы исторический немецкий город Ротенбург-об-дер-Таубер не был разрушен. Наступавшие американские артиллеристы размахивали белыми флагами и предлагали сохранить город, если вермахт уйдет без сопротивления. Иначе его сравняли бы с землей. Местный немецкий командир принял предложение американцев, ослушавшись приказа Гитлера защищать немецкие города до последней капли крови. В ноябре 1948 года жители Ротенбурга сделали Макклоя почетным гражданином за его спасательную операцию.